ЯблоковСад. Воспоминания, размышления, прогнозы. Сборник
Но я – не учитель, а просто лидер. Я могу с компьютером, с книгами на неделю застрять и ни с кем не общаться, кроме Дильбар. Но невозможно представить, чтобы Тимофеев или Петр Петрович Смолин на неделю были изолированы от своих учеников. Такого просто быть не может.
Тимофеев рассказывал, что, когда он сидел в советских тюрьмах, они в камерах устраивали университет. Среди заключенных разные люди были: какой-то попик рассказывал о религии, кто-то – о химии, кто-то говорил о сельском хозяйстве. Тимофеев говорил, что он очень много получил от этих разговоров, многое понял. Когда они вместе с попом сидели, то глубоко говорили о религии, а Тимофеев рассказывал о генетике. Они вместе росли в этих разговорах. Оказывается, в любом месте, даже в экстремальных условиях, учителя остаются учителями.
Я по духу не учитель. Я довольно сухой человек. В застолье я мрачный. Я не рассказываю анекдотов и не помню их даже. Мне иногда скучно за рюмкой.
Есть, наверное, человек двадцать, сделавших свои докторские диссертации под моим влиянием, по моей консультации. Кандидатские диссертации я не считаю, их, наверное, больше пятидесяти. Я многих с удовольствием консультировал, помогал защититься и делаю это по сей день. Вот недавно понравилась работа одной девочки по ладожской нерпе. Я ездил в Питер, с удовольствием выступил официальным оппонентом. Девочка звездочкой оказалась, но, к сожалению, уже собралась в США. Где-то там уже и место для нее есть. Но думаю, что она запомнит и мой приезд, и наши разговоры, и мою критику.
Моими учениками смогли стать те, кто оказался достаточно стоек, чтобы вынести мои резкие оценки. Я не злой человек, но резкий. И мои оценки не всякий выносит. Я знаю, что многие обижались и уходили, и больше не появлялись. Есть те, кто на меня глубоко обижен. Но я не хотел никого унизить или оскорбить. Я всегда искренне высказывался, что это мура, что этого делать не надо, этим заниматься не надо, а вот в этом направлении надо идти. Для тех, кто преодолевал мою жесткость, я, наверное, становился учителем. Таких очень мало. И я очень расстраиваюсь.
Я всегда считал своим главным учеником и по научной, и по общественной линии Володю Захарова. Оказалось даже, что я читал лекции у него в школе. Было поветрие, что ученые должны идти в школы, помогать там. И так вышло, что я читал лекции в классе, где учился Захаров. Я не знал этого. Он мне потом сам сказал: «Вы к нам приходили. И я, в какой-то степени, благодаря вам пошел в биологию». И поэтому мне так обидно, что Захаров не продолжил мою работу.
Я, наверное, могу считать своим учеником Саню Баранова. Он не бог весть какой самостоятельный исследователь, но натуралист замечательный. Глаз у него действительно замечательный, и он абсолютно приличный человек. Это очень существенно. Есть ли те, кто не работал в нашей лаборатории, но считают себя моими учениками? Я не знаю, это не ко мне вопрос, даже интересно было бы спросить. Например, Чинара Садыкова. Она изначально была биологом, а сейчас занимается благотворительной деятельностью в Киргизии. Мы изредка переписываемся.
Я