Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров
отрицательно покачал головой.
– Ни на тебя, ни на него писать не стану! – твердо сказал он. – По чести, без свары будем делить имущество батюшки!
Никита прищурил глаза, подозрительно взглянул на брата и подумал: «Что он, дурачок, недоумок или лукавит?»
Григорий уселся в кресло и, показывая брату на обстановку, сказал с восхищением:
– Николи я в столицах не был и удивлен роскошеством батюшкина дома!
«Нет, не лукавит он! – решил Никита. – Простоват, вот и все!»
Совсем повеселев, он сказал брату:
– Раз нравится тут, ну и живи! Все братья здесь хозяева! Прости, мне надо отдохнуть. Устал весьма. У великого князя был!
– У великого князя! – в изумлении повторил Григорий. – Ишь, куда забрался!..
Все дни Григорий проводил в осмотре Петербурга или сидел с дворовыми в вестибюле и слушал их побаски. Вел он себя просто, доступно, и это дворецкому не нравилось. Однажды он заметил молодому хозяину:
– Вы, батюшка, помене тары-бары-растабары с дворней разводите, уважение потеряете!
Григорий сердито засопел и вдруг властно сказал:
– Я не попугай и не петух в павлиньих перьях! А живу, как мне хочется, и тебя, старик, не спрошу!
Он несколько раз ходил к брату Прокофию, уговаривал его примириться с Никитой, но тот хмуро гнал его прочь.
Прокофий Демидов, узнав, что государыня передала дело о наследстве сенату, каждый день стал досаждать сенатским чиновникам. Они отмахивались от досужего просителя – не до того было! Суета в сенатской канцелярии поднималась очень рано. В девять часов утра Прокофий являлся в приемную, избирал удобное место и плотно усаживался, наблюдая своеобразную жизнь сената. Мимо него, как тени, шмыгали чиновники в потертых мундирах с папками под мышкой.
– Погоди ж, крапивное семя, добьюсь своего! – ворчал он и терпеливо высиживал в приемной весь день.
В один из дней Прокофия особенно одолевала скука. В длинных коридорах было пустынно, полутемно, пронизывала прохлада. Демидов, взглянув на служителя, встал с кресла и осторожненько заглянул в одну из дверей. В обширной палате с каменным сводом за длинными столами сидели писчики и, не переводя дыхания, строчили, издавая гусиными перьями сухой однообразный треск.
– Господи боже, до чего же скучно! – вздохнул Прокофий, тихонько прикрыл дверь и вернулся на прежнее место.
– Ты, батюшка, я вижу, который день высиживаешь тут, как наседка. – В белесых глазах отставного солдата мелькнуло сочувствие.
– Да, все поджидаю, когда решится мое дело! – простодушно сознался Демидов.
– Эх, сударь, да в уме ли ты! – воскликнул служитель. – Да когда ты этого дождешься? Не так легко тут добыть истину!
– А я их измором возьму, служивый! – решительно сказал Прокофий.
Служитель хлопнул по фалдам старенького мундирчика:
– Эх, батюшка, не по силе и терпению задумали дело! Да разве тут высидишь решение? У нас, сударь, дела лежат полста годов, а то и поболе! Оно и лучше,