Удачная охота. Павел Кузнецов
одеревеневшей души. Что-то в голове перевернулось и встало на место. Теперь я знал, что не буду диким зверем вскакивать от малейшего шороха; теперь я подорвусь, только если опасность будет достаточно сильной.
Весь следующий день я посвятил тренировкам, отдаваясь им без остатка. Только сейчас я понял, насколько был до этого напряжён, насколько сильно проникся постоянным давлением окружающей жизни, превратившись в тугую вечно натянутую жилу. И вот теперь впервые работал с мечами в полную силу, впервые творил бой, а не просто тренировался или сражался. Моё сознание и тело стали единым целым, слились с мечами, и теперь танцевали на кончиках клинков.
Ночью я спал, как младенец, и проснулся с утра свежим и бодрым, готовым к новым свершениям. В этот день я полностью погрузился в медитации, не охотился, не ел и почти не пил. Вся прожитая жизнь была разложена по полочкам, были сделаны важные выводы, подведены итоги многих событий. К вечеру я точно заново взглянул на мир. Теперь предстояло выработать свой дальнейший путь в жизни, и, точно отвечая на мои задумки, ветер принёс запах магии.
Моё чутьё на магию заголосило, и хотя не принесло ощущения прямой угрозы, масштаб творимой где-то рядом волшбы создавал угрозу всему окружающему, а через него и мне самому. Бежать я не привык, поэтому решил защищать свой укромный уголок в лесу любыми доступными способами. Для этого следовало раньше обнаружить мага, чем он наткнётся на меня. Короткие сборы – кольчугу под куртку, лук через плечо, тройку стрел за пояс – и я готов к бою с любым противником.
Маг нашёлся в километре от моей последней стоянки. Никакой опасности он уже не представлял, так как был кем-то укорочен на целую голову. Магией больше не воняло, зато откуда-то сбоку еле различимо доносился звон мечей. Этот звук я не смог бы спутать ни с чем на свете, ибо опыт, что называется, не пропьёшь. Многолетние тренировки давно привели к неожиданному результату: «говорящий» на языке боя клинок способен был поведать мне очень многое.
Клинки вели разговор на востоке. Уже через пять минут пути им навстречу я полагал, что вижу всю картину боя. Три больших, скорее всего двуручных, меча противостояли паре средних клинков. Двуручники имели между собой некоторые едва ощутимые отличия, но были явно одного и того же типа. Смутно знакомого мне типа. Что-то было в их тугих тягучих перезвонах, чего я никак не ожидал здесь услышать, а потому закрыл свою голову от мыслей об этом. Зато пара мечей вела себя крайне необычно: во-первых, эти мечи были абсолютно идентичны, а, во-вторых, они работали поразительно слаженно. Либо один мастер двумечного боя противостоял сразу трём амбалам с двуручниками, либо действовала слаженная двойка бойцов. Учитывая, что столкновения двуручников с обоими мечами происходили зачастую синхронно, и слабо представляя, как можно двумя средними мечами отбить одновременно два тяжеленных двуручника, я склонялся к мысли о паре бойцов. Мою мысль подтверждали и изредка вплетавшиеся в картину боя