Каждому свое. Вячеслав Кеворков
Тогда многие слова угадываются не при помощи слуха, а по движению губ.
– Подлетаем к фронту, – крикнул второй пилот, который сидел теперь не в своем кресле, а на ремне, натянутом в двери, ведущей в кабину пилота.
Он был абсолютно уверен, что вид фронтовой полосы с птичьего полета значительно важнее, нежели тема, которую обсуждали таинственные пассажиры, и поэтому легко прервал их беседу. Затем он отстегнул ремень, на котором сидел, прошел в кабину и приподнял маскировочную шторку на одном из иллюминаторов.
Красочного зрелища, однако, вроде извержения лавы из бушующего вулкана, на земле не представилось. То с одной, то с другой стороны в воздух поднимались осветительные ракеты. В целом же сверху было видно, что после кровавого дня фронт отдыхал, зализывая раны. Разочарованный несостоявшимся показом, парень вернулся на свое место, а пассажиры углубились в молчаливое раздумье, каждый в свое.
– До цели восемь минут, – прокричал штурман со своего места.
– Приготовиться! – крикнул майор через плечо.
Второй пилот поднялся из кресла и занял место возле двери. Григорий крепко стиснул руку Северова.
– Что ж, желаю успеха.
Северов почему-то улыбнулся.
– У меня к тебе одна просьба, Григорий Федорович, осталась: не теряй в меня веру даже при самых крутых поворотах!
С этими словами он повернулся и шагнул в сторону двери. Однако вторую ногу поставить не успел. Взрывная волна отбросила самолет в сторону, затем последовали сильные толчки с разных сторон. По корпусу, словно град по крыше, забарабанили осколки. Григорий дернулся и стал сползать по стенке вниз, не выпуская из поля зрения Северова. Тот, в свою очередь, задрав левую штанину и сидя на полу, старательно пристраивал кусок бинта к кровоточащей ноге.
– Ранен? – проскрипел Григорий.
– Чепуха! Сейчас заклею и… – он кивнул на дверь.
Самолет тем временем вышел из зоны обстрела и, слегка подрагивая от тяжелых воспоминаний, плавно заскользил по расстилавшимся под ним облакам.
– Что делать будем? – первый пилот и штурман склонились над Григорием.
– Моторная часть повреждена? Сколько еще продержимся в воздухе?
– Обшивку потрепали здорово, а вот степень повреждения моторной части в полете установить трудно. Потому сказать, сколько провисим в воздухе, не берусь. Может, до конца операции, а может…
– «Может быть» никого не устраивает. Разворачивайте машину. Возвращаемся на базу.
– Меня сбросьте поближе к цели, иначе будут неприятности дома, – вмешался Северов. Он забинтовал ногу и теперь переместился поближе к двери.
– Приказы не обсуждают, а выполняют! – Григорий поднялся на ноги, но не удержался и рухнул вниз лицом.
Громадный пузырь, образовавшийся в одежде на спине, съехал на бок, и вырвавшаяся из него кровь хлынула на пол.
Северов снял парашют, вытащил закрепленный на ноге нож и располосовал одежду на спине Григория. Паукообразный осколок впился в тело