Подлинный Сократ. Михаил Самарский
вот Сократ наотрез отказался приобщаться к англицкой элите.
После последней фразы, произнесенной нарочно с издевкой, мужчины дружно рассмеялись.
– Так значит вы решили мушек погонять? – поинтересовался Макс, – а без крушения мебели нельзя было обойтись?
– Да это я виноват, – хмыкнул дядя Леня, – взял газету и давай Сократу помогать. Муха на люстру села, ну я и прыгнул, как Бубка, хотел ее убить. Да вместо нее убил люстру, а потом не удержался, задницей завалился на стол.
– Да, чувствую с Сократом вам веселья в дом прибавится, – усмехнулся гость.
– Я уже это понял. Это не наш Генрих, спокойный, как пузатый ежик, – улыбнулся Леонид Исаевич, посмотрев на британца, развалившегося на диване.
– Ну что, за работу? – спросил Максим, – сегодня запишем последнюю песню, и альбом готов.
– Пока здесь наведут порядок, пойдем пообедаем, – предложил дядя Леня.
Тем же вечером, укладываясь спать, Генрих принялся меня отчитывать. Он видимо посчитал, что на правах хозяина имеет полное право это делать.
– Сэр, вот смотрю на вас и поражаюсь. Вы ведете себя, как какой-то беспризорник. Начали гоняться за мухой, – хмыкнул он и добавил, – так не пристало себя вести породистым котам.
– А как должны вести себя породисты коты? – ехидно спросил я.
– Благородно, – морда британца хранила невозмутимость.
Общаясь с Генрихом на протяжении моего пребывания в этом доме, я заметил, основная черта характера породы британцев – это эпическое спокойствие и полная невозмутимость. Благородный кот по своей натуре был очень замкнут, сдержан и прохладен в проявлении эмоций. Я же, его полная противоположность. Мы с ним, как солнце и луна.
– А откуда ты знаешь как ведут себя беспризорники, если ты ни разу не видел в глаза бездомного кота, живущего на улице? – поинтересовался я.
– Я между прочим телевизор иногда смотрю, – заметил кот.
– Генрих, тут дело не в том, кто как себя ведет, тут дело в генах. Вот взять, например, тебя. Ты по своей натуре лежебока, тебе бы поваляться да поесть. Как можно так жить? – воскликнул я, – неужели тебе не интересно узнать, что происходит в мире за стенами твоего дома, как живут другие животные. Я не смог бы так жить. Мне хочется охотиться, кувыркаться на траве, гулять по снегу, лазать по деревьям, смотреть на ночное небо, ходить на свидания. Разве твое существование можно назвать жизнью. Что же эта за жизнь такая, поел, поспал и так изо дня в день, так же можно с ума сойти. Не могу я сидеть на одном месте, во мне кровь предков бурлит. Понимаешь?
– Нет, – кот мотнул головой и добавил, – при чем здесь кровь? Для нас британцев гоняться за мухами – это априори неприлично. Мое воспитание не позволит мне опуститься до такого безобразия.
– Так я же говорил тебе уже не раз, я не британец, а камышовый кот и мои предки с древних времен были великими охотниками, – гордо ответил я и отвернулся в окно.
Конечно, Генриха нельзя винить в его образе жизни. Не он виноват в том,