Последние дни Венедикта Ерофеева. Наталья Шмелькова

      Неприхотливый, не придающий большого значения бытовым условиям, Ерофеев очень страдал от своей урбанизированности. Мечтал жить за городом: «Хоть в каком-нибудь самом маленьком домике на берегу хотя бы самой ничтожной речки». А на природе он преображался, сам порою удивляясь, что может пилить и колоть дрова, перелезать через заборы, совершать дальние прогулки в лес за грибами. Грибы были особой его страстью, и он по-детски расстраивался, если не находил хотя бы одной чернушки. Ерофеев любил цветы и с большим вкусом составлял из них букеты. Мог подолгу наблюдать за сидящей на ветке птицей. Любил разводить огород, проверяя по утрам, появились ли новые ростки, топить печку, что проделывал по всем правилам.

      Наконец-то ему предоставляется эта возможность: во Дворце культуры «Меридиан» на выставке Анатолия Зверева и Виктора Казарина знакомлю его с Сашей Кроником. Он обещает Вене с Галей на лето сдать часть дома, который снимает недалеко от Москвы в поселке Птичном. Через несколько дней уже можно переезжать.

      Мне предстоит командировка в Тольятти. Ерофеев переживает: «Ты все время куда-то уезжаешь… Тольятти надо спалить».

      ____________

      6 (?) июня

      Перед самым моим отъездом хозяйка квартирного салона Наташа Бабасян приглашает нас с Ерофеевым на прослушивание его «Вальпургиевой ночи». Читать будет профессиональный артист из Театра Станиславского.

      Являемся. Квартира забита народом. Из знакомых мне – художники Таня Киселева, Саша Москаленко и с букетом роз для Венички филолог Зана Плавинская[10]. Она уже как-то встречалась с Ерофеевым на квартире Славы Льна, где часто собирались литераторы и художники, читались по кругу стихи и проза. Зана рассказала, что, когда очередь дошла до нее, она прочла оду «Бог» Державина. Сидевший особняком и тихо попивавший свой персональный коньяк Ерофеев вдруг произнес: «Какие девушки в Москве бывают. Державина читают наизусть» – и почтительно поцеловал ей руку. Больше она его не видела и в этот вечер так и не поняла, вспомнил ли он ее.

      Подошел к Ерофееву художник Саша Москаленко. Застенчиво попросил разрешения сфотографировать его. Познакомила их. Саша пригласил нас к себе в гости на Арбат, где у него квартира-мастерская. Договорились обязательно встретиться после моего приезда из Тольятти.

      А потом выступление артиста. Читает он «Вальпургиеву» с листа, целиком, без перерыва. Ерофеев, подперев голову рукой, слушает очень внимательно, не шелохнувшись. По окончании чтения спрашиваю его: «Ну как?», имея в виду, конечно, исполнение. «Писать надо лучше», – с неподдельной мрачностью ответил он.

      Приглашают остаться на чай, но Веничка вежливо отказывается. Состояние его из-за моего отъезда чудовищное. Стараюсь его чем-то отвлечь. «Все не то…» – говорит он. Обещает написать мне в Тольятти