Запах полыни. Елена Пустовойтова
ему на что-то, даже, скорее, указывала на него самого, выговаривая ему, чужими словами, совершенно не подходившими под их жизнь, своё – затаенное, не дававшее ей покоя:
Не смотря в лицо,
Она пела им,
Как ревнивый муж
Бил жену свою.
А в окно луна
Тихо свет лила,
Сладострастных снов
Была ночь полна…
В чужие слова Елизавета вкладывала свои чувства, свою страсть, свой смысл, но Дмитрий, слушая ее красивый, вышколенный долгими занятиями голос, не испытывал ничего, кроме сожаления.
Ему теперь совершенно нечем было ответить на её ожидания, которые он сам в ней и всколыхнул.
Солнце успело подсушить площадку для крокета, и после музыки решено было выйти на воздух. Павел с Анастасией, не зовя присоединиться к ним, весело переговариваясь на ходу, направились к площадке. В ожидании даже самой малой паузы в разговоре с хозяином имения, начиная уже раздражаться, Дмитрий смотрел им вслед. Но отец Елизаветы, ни на минуту не умолкая, находил все новые и новые темы, удерживая этим возле себя гостя. Кое-как поддерживая разговор, Дмитрий краем глаза следил, как Павел, обутый в туфли на резиновой подошве, и сам, будто мяч – быстрый, стремительный, – прыгал возле Анастасии.
– Ах, Париж! – словно не замечая настроения Дмитрия и нисколько не раздосадованный его вялыми ответами, очередной раз воодушевлялся Крачковский. – Такой крикливый, веселый и весь лиловый… Вот и моя родственница туда же направила, так сказать, свои шаги.
Надул, будто в задумчивости, щеки, барабаня пальцами по ручке кресла:
– Мы ее позвали у нас отдохнуть, Елизавете компанию составить… – пытливо заглянул Дмитрию в лицо, – служит, знаете ли. Бедна… Ах, эта эмансипация!
Немного помедлил, затягиваясь сигаретой. И вдруг устало вздохнул:
– Я знаю, что бесплодно настаивать. Я и так употребляю большие усилия… Она необычна и, нельзя не заметить, очень-очень мила… Но все же и нельзя не заметить, что с ней у вас не будет столь блестящей будущности, как если бы… Впрочем, неважно…
Крачковский смотрел в сторону. Казалось, что он вовсе ничего не говорил, а лишь глядел вдаль, щуря глаза от сизого дыма своей тонкой английской сигареты. Улыбка скривила его губы, но Дмитрий не видел её. Он подхватил летевший в их сторону шар и побежал вместе с ним мимо стоящей на краю поля красиво причесанной Елизаветы, позабыв улыбнуться ей, как того требовал этикет, и пригласить её присоединиться к игре, горя лишь одним желанием – схватить деревянный молоток и как можно ловчее провести пойманный им шар через все воротца, коснуться всех столбов только для того, чтобы, одержав победу над Павлом, встретиться с Анастасией глазами.
Весть о войне разнеслась по Петербургу с быстротой молнии. В газетах – черные, словно траурные, заголовки «Германия объявила войну». От этих заголовков, от черных огромных букв веяло холодом и тьмою. Будто война,