Сюжеты в ожидании постановки. Выпуск 1. Хелен Лимонова
что дни эти поминальные совершенно бессмысленными станут. (Виктору.) Верно, технарь, проблему понимаю?
ВИКТОР. Не… знаю. Отца жалко. (Отошёл от стола.)
ЭДИК. Само собой. Я – о другом.
ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Верно, ох как верно, Эдуард Георгиевич, всё обрисовали. Целый месяц с тех самых пор, как вы ко мне с извиненьицем пожаловали, я удивляюсь и поражаюсь: как во всех жизненных явлениях научную основу хирургически вскрываете и препарируете. Точь-в-точь как отлетевшей души Георгий Николаевич: во всех неурядицах ведомственных обнаруживал сердцевинку. Потомственность! Сколько я от вас за этот месяц полезного узнал! Раньше, бывало, этот раздел в газетах «очевидное-невероятное» никак осилить не мог: одно сообщение казалось только очевидным, другое – исключительно невероятным. Чтобы вместе – никак не получалось! Но я – человек, хо-хо, понятливый. Теперь уж вы «крысой» меня, тем паче канцелярской, никак не назовёте. После ближайшего-то знакомства?
ЭДИК. Что вы, Григорий Фёдорович! Не напоминайте.
ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Я со своей стороны, давно хотел сказать: слова тогдашние беру обратно. Я им хозяин и потому имею право. Как, например, огурчики на своём огороде: захочу и не только не сделаю их малосольными, но и окончательно не соберу – пусть гниют! Зазря я тогда встал в позицию и вас осудил. Потому как не учёл, что ваше дело молодое – не то, что стариковское наше. Кто только чего не творил по молодости и неопытности! До революции купеческие сынки такие кренделя выделывали! Наши великие писатели знали, про кого писать, чтоб интересно было. А раз официальное лицо в инстанции благосклонно отнеслось к просьбе заслуженного Матвея Николаевича, стало быть, ничего почти зазорного и нет. (Понизив голос.) Возможно, в будущем всё исцеление и научное лечение будет происходить через интернет. Потому предлагаю выпить за удачный исход этого дела, как непосредственно касающегося нашего юби… то есть, люби-мого Георгия Николаевича!
ЭДИК. Нет, нет, Григорий Фёдорович! Вы хватили лишнего. Непременно надо три раза постучать: «Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!» Совсем не известно, как обернётся. Первый шаг Матвея Николаевича, правда, обнадёживает: влиятельное лицо поспособствовало – отпустили под подписку о невыезде. Но пока непонятно, во что следствие выльется. Как раз сегодня у Матвея Николаевича решающий разговор. Так что предлагаю выпить за справедливость следователя! (Чокаются.)
ВИКТОР (вполголоса). «Рано пташечка запела…» (Подсаживается к Алексею.)
АЛЕКСЕЙ. Не надо, Витя. Ему трудно. Не будем судить, что происходит в нём. Мы обсуждали: «определить человека нельзя». Невозможно проникнуть во все уголки сознания. Часть нейробиологов обратилась к буддийским монахам. Надеясь в «тонких телах» отыскать аксиомы теории сознания. Эти учёные отчаялись построить теорию мыслечувств, опираясь на конструкции нейронных сетей мозга. «Мысли-дефис-чувства» – величайшее открытие Достоевского!
ВИКТОР. «Мысли-дефис-чувства» –