Душечка. Омар Махсотович Гаряев
радость, пусть недолго! Я буду жить теперь для себя одной, хватит унылой жизни, я открываю свой салон, буду приглашать туда известных в городе мужчин, слывущих в литературных и иных кругах знатоками, я буду петь и танцевать, веселиться до упаду и возможно найду кого-нибудь из них, кто мне понравится и кто доставит мне радость от сближения! Дорогая Элен, благодарю тебя, сердечная! Всегда твоя подруга Мари.
Таким образом, мы видим, что Марья Дмитриевна в одночасье изменила своим казалось бы стойким и непоколебимым убеждениям, которые закладывались в её голову вместе с воспитанием – религиозным и социальным и, встретив на пути жизни несоответствия, её разум вдруг осознал всю никчемность её существования, всю безрадостность и ошибочность. Это настолько сокрушило её, что в первое время она ходила сама не своя, забыв даже бранить служанку. Она сосредоточено думала, размышляла, прогуливаясь одна в городском парке, сидя на скамейке под сенью развесистых клёнов и лип и думала, что прозрение наконец наступило и пора начать действовать.
До этого момента она жила совершенно незаметной для публики жизнью. Вставала в десятом часу, затем одевалась и шла к завтраку. Потом она наряжалась во всё лучшее и выходила из дому, гуляя до обеда, как говаривала – «нагуливала аппетит». Она могла зайти в магазин готового платья, или просто пройтись пешком по улице до самого парка и гулять по его тенистым дорожкам встречая знакомых.
Иногда кто-нибудь из знакомых приглашал их на обед, но это происходило чаще в воскресные дни и приглашали обязательно с мужем. В ответ она обязана была пригласить эту пару и этим заканчивались их светские встречи. N… ск, как многие губернские города того времени был небольшим городом, насчитывающим от силы 70 тысяч человек и кроме драматического театра пойти практически было некуда. Оставались книги, которые она охотно покупала и составляла ими семейную библиотеку. Однако читала сама их редко, полагаясь целиком на мнение мужа, который не пропускал ни одну, читая их по вечерам. Она же музицировала и пела, однако Иван Ильич был совершенно равнодушен как к музыке, так и к её пению. Так и протекала их супружеская жизнь, вполне благополучная внешне, но совершенно невыносимая изнутри. Иван Ильич же пребывал в благодушном настроении, словно всё, чего он стремился получить от женщины, было получено, и нисколько не заботился ни о чём больше.
Таким образом, предпосылки к внезапному решению имелись, только были спрятаны и погребены в глубине её сознания, и как только она обратила на это внимание и всесторонне рассмотрела, действительность её жизни повергла её в ужас.
«Что мне делать, что мне делать», – бывало, спрашивала она себя бессонными ночами, всё ещё колеблясь принять окончательное решение. Воспитанная строгой матерью, – набожной женщиной, она не сразу приняла решение, но когда оно было принято, все сомнения исчезли, и Марья Дмитриевна сказала себе: «Всё, я буду с этого дня жить так, как хочу, и никто