Фомо. Дмитрий Павлюк
– его лицо стало на секунду непроницаемым, тупым и безжалостным.
Я сразу понял, избавиться – значит что-то нехорошее. Я с детства имел дар к иным языкам – поймите меня правильно. Только вот для кого: для них – или для меня? – этого я понять не смог.
– А зачем он сюда приходит? Какого хрена заявляется сюда? Ему что нужно-то? – треся перед собой тощими руками, спросил кудрявый своим шепелявым языком.
– Его и спроси – вздвинув устало брови, сказал толстяк, махнув рукой в мою сторону и развернувшись, чтобы начать что-то делать.
Я засуетился, стараясь припомнить, зачем, собственно, я сюда приперся и какого, извините, хрена мне тут понадобилось. Я не мог найти ответа. Я зачесал подбородок, оглядываясь, осматриваясь, но ничего не находя в помощь.
Я взглянул на модника, который все так же сидел задницей на приборной панели и, скрестив руки, исподлобья наблюдал за мной, ожидая ответа. Переведя беспомощный взгляд на кудрявого, я заметил, что и он, держа в руках свой приборчик, наблюдал за мной и не двигался с места. Его верхняя губа чуть приподнялась, и из-под нее вылезли два больших передних зуба.
– Я… искал.
Они все снова переглянулись, толстяк стоял ко мне спиной, но повернул голову, чтобы лучше слышать.
– Чего? – спросил модник в твидовых брюках.
– А-о-о… О-ответов. Ответов, да.
– Ответов? – переспросил кудрявый, уголки его губ чуть приподнялись, из-за чего подбородок совсем исчез.
Он с надеждой посмотрел на модника в твидовых брюках. Тот тоже взглянул на него, позже перевел взгляд на толстяка, который уже как будто ждал этого взгляда.
– Ответы у нас есть – радостно сказал кудрявый, ловко закинул приборчик на полку, откуда взял его, и, повернувшись ко мне, стал потирать руки, как муха. Глаза у него тоже были как у мухи – огромные – а тощие конечности походили на лапки. Разве что мухи не надевают костюм для дайвинга – вот все, что отличало его от мухи. Но это рушило мою теорию о креветках…
– Да, но с какой стати нам делиться с ним? – пихнув худого в бок, сказал толстяк раздраженно – С какого черта нам их ему открывать?
– Мы ведь делали так и с другими – вступил модник в твидовых брюках. Когда он говорил, его брови скомкивались и ежились, потому что он прикрывал веки и делал вид, что ему, в целом, все равно, однако он сделает снисхождение и вступит в диалог, итог которого его совершенно не интересует, а интересует его, наверное, лишь объективность и твидовые брюки, в которых он сейчас и находился – Да почти со всеми. Почему бы и с ним не проделать то же самое? Мне кажется, в конце концов он одобрил бы нашу инициативу с корабликами.
Все в задумчивости замолчали. Видимо, модник в твидовых брюках оказался прав. Хотя именно он предложил избавиться от меня – может, чтобы развлечься? – он первый подошел и протянул мне руку.
– Совершенно не важно как меня зовут, и меня совершенно не интересует твое имя. Я нисколько не рад нашей встрече, поскольку ты мне глубоко безразличен, но и нельзя сказать, что я огорчен ею. Наша встреча – факт, который мы, к сожалению, не смогли изменить,