Сборник лауреатов премии Владимира Набокова. Том 1. Сборник
вздохнула. Мне, как и в детстве, не разрешали пользоваться Интернетом после девяти вечера, мотивируя это тем, что от переизбытка информации, электромагнитных волн и так далее нарушался сон. И хотя это правило твёрдо выполнялось мною изо дня в день, мне никак не удавалось уснуть.
Послышался какой-то шум. Я оторвала голову от бесполезно измятой подушки. В доме было тихо, звуки доносились с улицы. Я выползла из-под покрывала, которое использовала вместо одеяла летними ночами, опустила босые ноги на пол и встала. На мне была его рубашка. Я стащила её пару недель назад, и моё преступление до сих пор оставалось незамеченным. На моей изящной фигуре его рубашка выглядела более чем оверсайз. Мне казалось, что я чувствую его запах, его руки, которые обнимали меня так часто. Я твёрдо верила, что он испытывает ко мне такие же сильные чувства, как и я к нему. У меня не было ни малейших угрызений совести перед мамой. Она владела им целиком и полностью, а испытывать дочерние чувства к отчиму я вовсе не была обязана. Я часто видела сны о нас двоих, которые убедили меня в том, что ему известны мои чувства, и в том, что эти самые чувства были взаимны. Я чувствовала, что втайне от мамы мы хранили мечты друг о друге, и любое наше общение превращалось в свидание, наполненное скрытыми смыслами, признаниями и обещаниями.
Я подошла к открытому окну. Шорох, а точнее, шелест усилился. Крупные капли дождя тяжело падали с неба и отбивали чечётку по уже утратившей свою изумрудность листве деревьев. В этом году листья желтели скорее от жары, чем от приближающейся осени. Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Украдкой, всё так же босиком я вышла из комнаты, забыв, что на мне не пижама, а рубашка, пробралась по лестнице на застеклённую террасу, залезла на скамейку под навесом, натянула на ноги тонкий полосатый плед и закрыла глаза.
Спустя какое-то время я начала засыпать. Перед глазами замелькали какие-то образы, и уже в полусне я качнулась вперёд. Резко очнувшись, я успела поставить руку на скамейку и обрести равновесие. Передо мной стоял он. С голым торсом, в джинсах, которые он носил дома, оправдываясь перед мамой, что в офисе ему приходилось носить костюмы и только дома он мог насладиться «рабочей американской одеждой». Джинсы делали его стройнее и моложе, а в темноте ночи я едва ли отличила бы его от своих сверстников.
– Не спится?
Я отрицательно мотнула головой. У меня так бешено колотилось сердце, что мне казалось, что он его услышит.
– Симпатичная пижамка.
Я опустила глаза и задержала дыхание. Я сотню раз представляла, что мы наконец признаёмся в том, что давно скрывали от мамы и друг друга, наслаждалась тем, какие слова он шептал мне, гладя мои плечи, сгорала от желания и утопала в неге своих фантазий. А сейчас, когда и без слов ему всё было понятно, у меня руки стали холодными как лёд, ноги я вообще почти не чувствовала, и только щёки пылали так, словно их натёрли крапивой.
– Я думаю, тебе пора ложиться. Хочешь, я провожу тебя до комнаты?
Да,