Парусник № 25 и другие рассказы. Джек Вэнс
в воздух – вертолет поднялся, оставив внизу молчаливую троицу горцев в серых бурнусах.
Ковилл удовлетворенно откинулся на спинку сиденья: «С такими людьми можно обращаться только таким образом: а именно, с позиции силы. Только тогда они начинают тебя уважать. Достаточно проявить любой признак слабости, и они это почувствуют – это неизбежно – и тогда тебе конец».
Фомм ничего не сказал. Методы Ковилла могли привести к желаемым результатам сегодня, но в долгосрочной перспективе его подход представлялся близоруким, нетерпимым, лишенным всякого сочувствия. На месте Ковилла Фомм подчеркнул бы способность Бюро предоставить подходящий заменитель извести, полученной из костей, и, возможно, помочь в решении каких-либо технических проблем – хотя, судя по всему, местные гончары действительно были мастерами своего дела, полностью уверенными в своих способностях и возможностях. Тем не менее, им все еще не давался секрет изготовления желтой глазури.
Вечером того же дня Тамм вставил в переносной просмотровый прибор микрофильм из библиотеки Бюро, посвященный гончарному делу, и усвоил все доступные на эту тему сведения.
Любимый проект Ковилла – строительство небольшой атомной станции для электрификации Пенолпана – занял у него несколько следующих дней, хотя он работал неохотно. Пенолпан, с его каналами, мягко освещенными желтоватым светом масляных фонарей, с его садами, мерцающими огоньками свеч, с его ароматом распускающихся по ночам цветов, был поистине сказочным городом. Электричество, двигатели, флуоресцентные лампы, автоматические насосы – все это, несомненно, нанесло бы ущерб очарованию Пенолпана. Ковилл, однако, настаивал на том, что планете оказалось бы только полезным постепенное внедрение достижений чудовищного промышленного комплекса межпланетной Системы.
Дважды Фомм проходил мимо гончарного рынка – и дважды задерживался, чтобы подивиться на мерцающую утварь и поговорить с девушкой-продавщицей, расставлявшей изделия на полках. Ее красота, ее изящество и очарование, привитое ей жизнью и традициями Пенолпана, безудержно притягивали Фомма. Она интересовалась всем, что Фомм мог рассказать о других планетах, и Фомм – молодой, влюбчивый и одинокий – со все возрастающим волнением ожидал повторных встреч с этой красавицей.
Некоторое время Фомм был занят сверх головы выполнением поручений Ковилла. Пора было представлять отчеты в центральное управление, и Ковилл поручил их подготовку Фомму, а сам либо дремал в плетеном кресле, либо курсировал по каналам Пенолпана в своей особой красно-черной лодке.
Наконец, однажды вечером, Фомм отбросил ведомости и пошел прогуляться по улице под сенью развесистых каотангов. Он прошел по центральному базару, где бойко торговали оживившиеся с наступлением прохлады лавочники, повернул по тропе, спускавшейся к каналу с поросшими мхом крутыми берегами, и вскоре оказался на гончарном рынке.
Но он тщетно искал девушку-продавщицу. Вместо нее покупателей