Viva Америка. Николай Ободников
станет началом новой эпохи…
– Да будет так, человек, – согласно прощелкал Кохт. – А теперь я должен забрать причитающееся мне – моих первых слуг. Иди и не забывай благодарить меня. И помни: отныне и всегда – я рядом!
Маро кивнул солдатам, и они все вместе, забрав повозки, стали медленно спускаться с холма, стараясь при этом не оглядываться и не бежать. Вскоре им вслед донеслись противные звуки треска, словно где-то поблизости пума разрывала тугие барабаны – набитые мясом… Одновременно с этим на черные верхушки деревьев лег голубоватый свет, шедший с вершины холма.
– Viva Америка, – с благоговением пробормотал Гаррисон и отшвырнул молитвенник.
– Продано, – одержимо отозвался Маро.
Маро почувствовал, что эта ночь навсегда изменила не только его самого, но и весь мир. Он вдруг ясно осознал, что отныне всем им и всему его роду уготованы лучшие места в амфитеатре жизни, тогда как за каждое из этих мест суждено расплачиваться кому-то другому – своими исковерканными судьбами, своими разрушенными домами, своим украденным благополучием…
– Продано! – крикнул во весь голос Маро и исступленно рассмеялся.
И его крик, напоенный жгучим безумием, рваным эхом разлетелся по ночному лесу, суля миру грядущее, полное войн, лжи и разочарований.
Глава 1 Финал одной старой американской индейки
– Боже, ну и жара! Ну и влажность! И это в середине сентября-то? – поморщился я, продолжая управлять арендованным внедорожником. – Просто невероятно: на Филиппинах каждый месяц под тридцать градусов! Что скажешь, а, Бен?
Сидевший на соседнем сиденье Бен, семидесятилетний мужчина, приходившийся мне родным дядей по материнской линии, снял цветную панамку и с удовольствием высунул в окно голову. Влажный ветер тут же сдул с его загорелой лысины капельки пота, а филиппинское солнце ярко от нее отразилось.
– А что тут скажешь, Алекс? – пожал плечами Бен. – Жарко – как в духовке.
– Я не Алекс, – возразил я по привычке. – Я – Алексей. Леха я. За два года можно было бы уже и запомнить.
– Л-оха, – с трудом произнес Бен, снова надевая панамку.
– Сам ты «лоха»! – рассмеялся я и взглянул на простиравшийся пейзаж.
Обширное плато, которое мы упрямо бороздили на нашем красном джипе, изумрудно переливалось. Над косматой травой вились тучки кровососущих, вздыхали небольшие деревца, в прогретом небе яркими стрелами мелькали птицы. А вдалеке, посреди плато, высилась главная туристическая достопримечательность юго-востока острова Лусон – действующий вулкан Майон, чья сине-сизая вершина неторопливо курилась белой дымкой.
– Удивительно: местами так похоже на среднюю полосу России в июле, – пробормотал я, брызгая на себя репеллентом от насекомых. – Кроме вулкана, конечно. Вулканы у нас только в песочницах – вперемешку с кошачье-собачьими ископаемыми4.
– А куда бы ты сейчас больше всего хотел вернуться: в Америку или в Россию? – вдруг поинтересовался
Если эти «ископаемые» когда-нибудь станут целью какой-нибудь экспедиции, значит, в мире явно отвинтился очередной винтик.