Горбачев. Его жизнь и время. Уильям Таубман
пост секретаря ЦК КПСС. Однако подчиненный ему отдел оставался оазисом относительного свободомыслия, а работавшие там консультанты представляли собой ни больше ни меньше как “горбачевскую команду”, набиравшуюся опыта. Помимо Арбатова и Богомолова, туда входили Георгий Шахназаров (позднее – главный советник Горбачева по политике и праву), Федор Бурлацкий (позднее – главный редактор “Литературной газеты”), Александр Бовин (журналист и исключительный универсал), Лев Делюсин (китаист) и Геннадий Герасимов (позднее – пресс-секретарь МИДа). Андропов ясно давал понять, что ждет от своих консультантов откровенности: “В этой комнате разговор начистоту, абсолютно открытый, никто своих мнений не скрывает. Другое дело – когда выходишь за дверь, тогда уж веди себя по общепризнанным правилам”[425].
Подобно Горбачеву, Андропов был вежлив и тактичен, не курил, пил умеренно. Оба они умели сделать так, чтобы другим было уютно в их присутствии. Оба держали тон, оба сами писали себе речи – или, по крайней мере, переписывали их по много раз за спичрайтерами. (Андропов, к тому же, сочинял стихи.) И оба неважно разбирались в экономике[426]. Поэтому неудивительно, что Андропов проникся к Горбачеву симпатией, да такой сильной, что весной 1977 года он назвал его имя в разговоре с Арбатовым, сказав, что именно такие молодые руководители и являются надеждой страны. В ту пору Брежнев находился уже в тяжелом состоянии телесного и умственного угасания. Два сердечных приступа (один случился в начале 1950-х, второй – в 1957 году) не нанесли ему заметного вреда, как не подорвал его здоровье и новый приступ, произошедший в 1968 году, во время советского вторжения в Чехословакию. Но к 1973 году Брежнев уже принимал болеутоляющие и успокаивающие, а они вызывали заторможенность и депрессию[427]. Андропов, с 1967 года занимавший должность председателя КГБ, лучше других знал о тяжелой болезни Брежнева и потому отреагировал особенно остро, когда Арбатов (как Горбачев однажды в Ставрополе) посмел высказать опасения по поводу того, что многие вожди уже совсем одряхлели, а на смену им идут явно заурядные кадры.
Как вспоминал Арбатов: “Андропова это разозлило (может быть, потому, что он в глубине души сам с такой оценкой был согласен), и он начал резко возражать: ты, мол, вот говоришь, а ведь людей сам не знаешь, просто готов все на свете критиковать.
– Слышал ли ты, например, такую фамилию – Горбачев?
– Нет, – отвечаю.
– Ну, вот видишь. А подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее”[428].
Если Горбачев возлагал надежды на Андропова, то Андропов возлагал надежды на Горбачева. Ведь если тот сетовал на изъяны советской системы в беседе с Андроповым, поделившись с одним из самых высокопоставленных людей в Кремле мыслями, которые не мог высказать публично, то, возможно, ему все еще открыт путь на самый верхний этаж этой системы. И все-таки Андропов карабкался по партийной лестнице еще при Сталине, и это
Медведев Р. А. Андропов. С. 77.
Арбатов Г. А. Моя эпоха в лицах и событиях. С. 44–45; Медведев Р. А. Андропов. С. 77–79; см. Бурлацкий Ф. М. Русские государи. Эпоха реформации.
Чазов Е. И. Здоровье и власть. С. 73–75, 115–117, 125–132.
Арбатов Г. А. Моя эпоха в лицах и событиях. С. 45–46.