Пока кукует над Рессой кукушка… Семейная сага. Клавдия Наумкина
По всему выходило Лизавете. Та уже и пряжи на полотно заготовила и рвани набрала на половики. После Святок, как только закончатся праздничные гулянья, сразу и перенесут стан в избу.
Детвора, что помельче, на печи щебечет под присмотром Ариши, постарше мальцы на лавке у печи сидят, тихонько играют фигурками, что Николка вылепил, ждут, когда отцы наговорятся и о них вспомнят.
Наконец все серьезные дела обсуждены, жены вышли из печного угла, расселись на лавках, достали припасенные прялки с куделями, завертелись веретена. Степанида, как старшая из женщин, затянула песню, другие подхватили. Скоро в песенный хор вплелись и мужские голоса. Лизавета подала угощение детворе. Начиналось самое интересное: воспоминания о том, как жили раньше наши предки, какие нравы были.
Димитрий Николаевич, по праву старшинства, обратился к своим внукам:
– А ну-ка, ребятки, кто знает, как и откуда наше прозвание пошло? Пошто нас всех так кличут на деревне?
Старшие, хоть и слышали этот рассказ уже прежде, сразу отложили игры, повернулись к деду.
– Так вот, было это давно. Напали на нашу деревню страшные вороги…
– Это которые французы? – непочтительно перебила старика дочь Семена Настя.
Семен строго взглянул на ослушницу, Степанида погрозила пальцем дочери, но Димитрий благодушно продолжил:
– Нет, это было еще задолго до той войны. Давно было. Страшное было нашествие. Всадники налетели на деревню, дома пожгли, мужиков перебили, стариков – кого живьем сожгли, кого убили, а женщин и детей в полон забрали. Остались от всей деревни только двое мальцов. Их услали родители на дальний покос шалаш ставить для косцов. А те забедокурили, решили проверить колоды, что в лесу отец расставил, да заблукали. Вот их и не нашли захватчики. А когда уж парнишки вернулись в деревню, от той только головешки да убитые родичи остались. Звали старшего Наумкой, а младшего Шаликой. Думаю, не хрестиянские это имена, а прозвища деревенские. Так вот, парнишки эти собрали всех убитых родичей и схоронили их на месте сгоревшей деревни, а сами сдвинулись далече, к глубокому оврагу, где ране глину брали, и вырыли там себе землянку. Вот от них и пошли два рода деревенских: наш – Наумкины, как мы все происходим от старшего Наумки, а другие – Шаликины, они от Шалики. Помните, не забывайте, внучики, историю своих предков.
– Потому и в деревне теперь только Наумкины и Шаликины проживают? – робко уточнил Колюшка, сын Василия.
– Все наши сродственники и проживают. Пришлых нет. А ране, до побоища, деревня наша была большая, домов было много. Да от них только память осталась…
– Это Селибы, деда? – прерывает повествование на этот раз дочь Василия Груша. Девчушка ладная, красивая, а главное, умница и мастерица. Уже сейчас, в свои десять лет, она заслужила право сидеть среди женщин и наравне с матерью прясть из льняной кудели удивительно тонкую и ровную нить.
Димитрий