Эмигрант. Испанская война. Даниил Калинин
на сердце. Мой самый близкий человек (после мамы) слёг, и я залез в крупные долги, чтобы достать лекарства. А для того, чтобы вернуть деньги, всё время приходилось работать. Помимо ресторана, я снова вернулся в порт.
Всё более сложными становились отношения с Зои. Мы редко виделись; а между тем миловидный подросток преобразился в красивую девушку. Я не мог не засматриваться на её тонкий стан, красиво очерченные бёдра и высокую грудь… Она безумно грациозно двигалась на своих длинных ногах; лукавые карие глаза и полные чувственные губы манили… Зои давала ясно понять, что хочет стать кем-то ближе, чем просто другом.
Однажды, во время одной из немногих наших встреч, мы решили задержаться на море и полюбоваться закатом. Если я и любил что-то в Марселе, так это море. Мы обожали плавать, обожали шум волн; в вечернюю пору с наслаждением бродили по кромке песчаного берега.
Вот и в тот день мы задержались после купания, чтобы увидеть, как солнце погружается в морскую воду… Это чарующее зрелище, чувство полного единения с природой и ощущение вечности, которое посещает человека в такие мгновения, создали неповторимую атмосферу близости. Её лицо оказалось вдруг совсем рядом с моим; её глаза, отражающие закат будто звали меня… И повинуясь этому зову, с бешено колотящимся сердцем, я коснулся своими губами её полных и чуть влажных губ. Она не отстранилась; в момент прикосновения по телу будто прошла электрическая волна. Это был даже не поцелуй, только лёгкое касание; но секунду спустя мы жадно впились друг в друга, сплетя тела в объятьях. Я чувствовал жар и упругость молодого, ещё не тронутого женского тела и стремительно сходил с ума.
Этот вечер мог кончиться близостью, которой каждый мужчина жаждет от красивых женщин. Но я не смог. Когда Зои начала освобождать себя от одежды, я нашёл в себе силы оторваться от её тела. Безумно желая близости с ней инстинктивно, разумом и душой я желал остаться честным. Как человек, воспитанный с детства на примере трагичной любви и верности родителей, я не мог по-другому. А если говорить по чести, то в своих чувствах разобраться у меня не получилось.
Мы были близкими друзьями; она мне очень нравилась и не раз приходила в томящих ночных грёзах. Но мне нужно было больше – мне были нужны чувства, в которых я не стал бы сомневаться. А я сомневался. Моя мама – графиня Калязина, отец – русский офицер. А она дочь шлюхи… Это было жестоко и несправедливо. Несправедливо судить о человеке по родителям, но я не мог ничего поделать с ощущением того, что не хочу жениться на ней. И если бы я перешагнул тогда последнюю черту, зная, что у нас нет совместного будущего, я предал бы её, предал бы нашу дружбу и свою честь.
Зои же не поняла моего поступка, попыталась узнать причину охлаждения. Я же в начале стал не ничего объяснять, но… В дальнейшем решил, что объяснение всё-таки необходимо.
И некоторое время спустя мы ещё раз встретились. К сожалению, я не спросил у мамы совета