Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась. Камин Мохаммади

      Разумеется, я расстроилась – но главным образом из-за того, что мне пришлось долго изображать авокадо так, чтобы Антонио понял.

      Никогда еще с тех пор, как уехала из Ирана, я не ела таких вкусных овощей и фруктов. Флорентийцы были правы: после них то, что было в Англии, казалось жалкой подделкой. В детстве я привыкла к традиционному иранскому изобилию: в каждом доме неизменно стояла чаша с таким количеством фруктов, что я невольно задавалась вопросом, не привязаны ли они невидимыми ниточками, чтобы не рассыпаться. Мелкий сладкий золотистый виноград, сочные белые персики, маленькие огурчики, которые мы поедали, разрезав пополам и подсолив. Эти вкусные воспоминания всегда были со мной – как и память о том шоке, какой я испытала, приехав в серую Англию в 1979 году, где люди выстраивались в очередь в супермаркете, чтобы купить по одному апельсину, банану или яблоку на человека. Казалось, других фруктов англичане не знали. В школе-пансионе я впервые попробовала консервированные фрукты – все, что я привыкла есть свежим, жалко плавало в сиропе, таком сладком, что у меня сводило зубы. И хотя последующие два десятилетия изменили кулинарные привычки британцев в лучшую сторону, мне так и не удалось найти в Лондоне помидоры, хотя бы отдаленно напоминающие те, что я ела в Иране – кусая, словно яблоки. Теперь же эти воспоминания лавиной нахлынули на меня, и я никак не могла наесться.

      К счастью, я могла себе это позволить, поскольку цены были вполне доступными – и я записывала все расходы в блокнот. Каждое утро я бродила по рынку, просто наслаждаясь зрелищем: грозди красных чилийских перцев и гирлянды чеснока, пучки трав, похожие на букеты цветов, веселая перекличка торговцев и посетителей, все краски дня.

      По дороге на ту сторону реки я изучала улицы, разглядывала брусчатку, запоминала, в каком месте выбоины, и вдыхала полной грудью ароматы зимнего города – едва уловимый запах мха на узких улочках, шлейф дорогого одеколона, тянущийся по пустынной улице за прошедшим мимо итальянцем. В ту пору часто шел дождь, и я, пританцовывая, обходила под зонтиком других прохожих на тротуаре, уступая дорогу пожилым флорентийкам, не согласным подвинуться ни на дюйм. Мне было проще отступить на проезжую часть, рискуя быть сбитой автобусом, чем попытаться их сдвинуть. Они были полноправными хозяйками города, непоколебимыми, как стены дворцов эпохи Возрождения, выстроенные из массивных монолитных блоков «пьетра форте».