Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась. Камин Мохаммади
меня? Прошло уже больше года с тех пор, как он женился, пора бы и мне оставить его в прошлом. Но теперь, когда я жила в свое удовольствие и стена из суеты, за которой я пряталась прежде, пала, воспоминания о нем снова начали преследовать меня, и я никак не могла прогнать его образ из головы.
Я оказалась посреди просторной колоннады перед церковью. С Сан-Миниато открывался головокружительный вид на город. Я присела на стенку над церковным кладбищем, любуясь закатом, добавлявшим этому восхитительному зрелищу красок и света. Но на самом деле едва ли видела все это, погруженная в мысли о Надере.
Мы познакомились пять лет назад, в долине Напа, и вскоре выяснили, что у нас общее прошлое: до революции в Иране мы учились в одной школе. После этой встречи мы стали поддерживать связь и встречались всякий раз, как оказывались в одном и том же городе. Приезжая в Лондон в командировку, он приглашал меня выпить чего-нибудь, а я встречалась с ним в Вашингтоне, когда отправлялась туда по делам редакции. Мы разъезжали на его зеленом «Мустанге» с откидным верхом по Тегерану, когда я навещала родственников, и все показывали на нас пальцем, как на знаменитостей, когда мы на всех парах проносились по автомагистрали. Наши встречи, всегда в разных уголках света, словно были олицетворением нашей сути – иранцев, оторванных от своих корней, живущих в другом измерении.
В последний раз я видела его на конференции в Нью-Йорке – тогда химия между нами била ключом, так что даже другие члены делегации инстинктивно расступились, когда субботним вечером мы все отправились на танцы. И ничего не произошло. Когда мы попрощались, наш общий друг рассказал мне, что у него в Тегеране есть девушка.
А несколько месяцев спустя совершенно внезапно состоялся короткий, полный флирта разговор по «Скайпу», и через пару дней я уже видела, как он тащит свои чемоданы по ступеням, ведущим к моей квартире. Согнувшись пополам, с чемоданом на спине, он был похож на старого носильщика на иранском базаре. Надер поставил чемоданы у моей двери, и мы вежливо улыбнулись друг другу.
– Вот видишь, – сказал он. – Я приехал. Зря ты предложила… На свою беду, ты слишком вежлива, Камин-джан.
Я со смехом запротестовала – но в чем-то он был прав: я и в самом деле не думала, что он примет всерьез мое импульсивное предложение приехать в Лондон. Разобравшись с вещами, он пригласил меня на ужин. Ночной Хэмпстед благоухал ароматами, и мы остановились на террасе одного из ресторанов. Тогда-то он и рассказал мне о причине своего неожиданного приезда, о том, как ему пришлось срочно покинуть Иран ради собственной безопасности, о том, как он прилетел в Дубай, не имея ни малейшего представления, что делать дальше – словно один этот полет перечеркнул всю его прошлую жизнь. Тогда же он позвонил мне по «Скайпу» и ухватился за мое приглашение.
Уже не в первый раз наша страна разбивала нам сердца. Давным-давно, в детстве, точно такой же полет из Ирана ознаменовал для нас начало новой жизни.
И вот теперь его