Россия и мусульманский мир № 10 / 2014. Коллектив авторов
лояльность (байа, байат) какому-нибудь правителю-мусульманину за пределами страны пребывания, или действуют подобно радикальным британским исламистам, которые реализуют лозунг “Ислам – будущее Британии”»11.
Это может обусловливаться тем, что какая-то часть политизированных меньшинств актуализирует принцип «Коран – наша Конституция»12. В таком случае референтным для них становится не гражданская нация, а иное сообщество. «Например, некоторые группы мусульманских иммигрантов в странах Запада коллективно осмысливают политические практики под углом зрения принадлежности к мусульманской умме13, а отнюдь не особой (сакральной) интерпретации национального государства»14.
Результаты глобализации, стирающие старые водоразделы мусульманского мира, поделенного в соответствии с коранической геополитикой на три зоны (дар аль-ислам («земля ислама») – совокупность стран, признающих ислам государственной религией, дар аль-харб («земля войны»), где ислам еще не обрел силы полного господства, и дар ас-сульх («земля мира») – территория, ставшая на время областью религиозного и политического перемирия), а также, по меткому выражению Р.В. Курбанова, демографическое и идеологическое «выплескивание мусульман» за черту традиционных ареалов обитания вынудили миллионы мусульман-иммигрантов осваивать Запад «изнутри». Со временем, адаптировавшись к иной социокультурной среде, они вступили в следующую фазу – «начался этап их консолидации и мобилизации», продиктованный «целями защиты собственной идентичности и все более активного продвижения исламской повестки дня в западном общественно-политическом пространстве»15.
Проблема консолидации диаспоральных миров особенно актуальна в отношении больших воображаемых сообществ, которые «образуют» новых акторов мировой политики, бросающих вызов политической субъектности государства как национальной общности. Как представляется зарубежным исследователям, мусульмане оспаривают на европейской политической арене «некоторые из установленных границ в отношениях между религией, государством и политикой»16. По мнению российского исламоведа и политолога В.В. Наумкина, процесс превращения мусульманской диаспоры на Западе во влиятельную общественно-политическую силу «не может не оказывать воздействия на систему государственно-политических институтов в западных государствах. В целом, рост ее численности способствует появлению новых центров силы и нарастанию неопределенности в системе мировой политики»17.
Быстро возросшее за последние несколько десятилетий демографическое и общественно-политическое присутствие мусульман на Западе позволяет говорить о них как о «значимых других», хотя бы и находящихся на положении подчиненных меньшинств. Что примечательно, произошло это постепенно, обычно мирно и в некоторой степени вследствие экономических потребностей
Игнатенко А. Выбор пути // Независимая газета. – 2006. – 27 июня.
Jonathan L. The emancipation of Europe's Muslims: The state's role in minority integration. Princeton: Princeton University Press, 2012.
Умма – мусульманская община.
Панов П.В. Институты, идентичности, практики: теоретическая модель политического порядка. – М.: РОССПЭН, 2011. – С. 172.
Курбанов Р.В. Фикх мусульманских меньшинств. Мусульманское законодательство в современном немусульманском мире (на примере стран Западной Европы и Северной Америки). – М.–Н. Новгород: ИД «Медина», 2011. – С. 4.
Nielsen J.S. (ed.) Muslim political participation in Europe. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2013.
Наумкин В.В. Мусульмане на Западе // Международные процессы. – 2010. – Т. 8. – № 24. – С. 31.