Россия и мусульманский мир № 11 / 2014. Коллектив авторов
Цитируемая выше оценка авторов работы «Исламская идентичность в Украине», судя по большинству других актуальных источников, вполне коррелируется с современным взглядом экспертов на происходящее в Крымской Республике. Вот почему с присоединением КР к России последняя должна быть столь же последовательной и решительной в борьбе с исламофобскими настроениями и актами вандализма по отношению к святым местам, мечетям и мусульманским общинам в Крыму, не оставшимися незамеченными ОИК48. А также с представлениями об исламе как о неисконной религии, превалировавшими в украинском обществе, «что отражается в медиа-дискурсе и сказывается на отношениях государственных органов с исламскими организациями»49.
Не следует забывать, что тема мусульман, как подчиненного этноконфессионального меньшинства, в целом далеко еще не исчерпала себя ни в публичном пространстве Крыма, ни в России, вплетая в них реминисценции мусульманского прошлого. В российском дискурсе она постоянно эксплицируется формулировкой «ислам – это религия не пришельцев, не мигрантов, а коренных россиян»50, а также требованием главы Совета муфтиев России муфтия шейха Р. Гайнутдина к Российской Федерации «наконец полностью легитимизировать и, так сказать, “прописать” свою мусульманскую составляющую»51. Нарратив об автохтонных мусульманах как протосообществе будущей России присутствует и в публичных выступлениях исламских лидеров Башкортостана. Так, председатель Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) России Т. Таджуддин во время торжественного богослужения в Уфимской Соборной мечети 8 декабря 2008 г. по случаю мусульманского праздника Курбан-байрам (Аид-аль-Адха), транслировавшегося на аудиторию телезрителей общероссийского «Первого канала», подчеркнул: «В России 20 млн мусульман. Мы тут жили, и живём давно, когда ещё Киевская Русь была»52.
Близкие позиции к символическим религиозным элитам занимают и крупные фигуры из числа политических элит мусульманских республик в составе РФ. Хотя надо признать, что в таком регионе, например, как Татарстан, многими политическими деятелями достаточно хорошо усвоены уроки религиозной истории человечества. Самые тяжелые из них свидетельствуют о том, что «проникновение религии в сферу политики, особенно если это происходит в поликонфессиональном обществе, с неизбежностью приводит к этнополитическим конфликтам»53. Поэтому, как и в случае с крымско-татарскими политиками, светская в целом ориентация которых «не мешает им использовать исламскую идентичность в качестве дополнительного мобилизационного ресурса»54, татарстанские элиты, не менее эффективно состязающиеся за обладание этим ресурсом, обращаются с ним с присущей им «взвешенностью в словах, осторожностью – в формулировках». Именно в таком ракурсе следует воспринимать легитимационный дискурс М.Ш. Шаймиева, который строится первым
2nd OIC Observatory Report on Islamophobia: June 2008 to April 2009. Issued at the 36th Council of Foreign Ministers. Organisation of the Islamic Conference, Damascus, Syrian Arab Republic, 23–25 May 2009. P. 31.
Богомолов А.В. Исламская идентичность в Украине… – С. 196.
Коробов П. Ислам – религия коренных россиян. [Глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин об уникальном положении мусульман в России.] // Коммерсант. 2011. 18 февраля.
Мельников А. Золотая Орда и Имамат Шамиля как основа российской государственности // НГ-Религии. 2010. 7 июля.
Курбан-байрам. Трансляция из Уфимской Соборной мечети // Первый канал. 2008. 8 декабря.
Воронцов С.А. Взаимодействие политических и религиозных систем: правовой анализ. – Ростов-на-Дону, 2013. – С. 175.
Богомолов А.В. Исламская идентичность в Украине… – С. 197.