Патрик Мелроуз. Книга 1 (сборник). Эдвард Сент-Обин
над карнизом трепетали тени листвы. Шторы чуть взметнулись и опали, как усталые легкие. Где-то в коридоре хлопнула дверь. Патрик рассматривал мамин письменный стол, усыпанный письмами, конвертами, скрепками, резинками, карандашами и множеством чековых книжек разных цветов. Рядом с пепельницей, полной окурков, стоял пустой бокал для шампанского.
– Отнести бокал на кухню? – спросил Патрик.
– Какой заботливый мальчик! – восторженно воскликнула Элинор. – Да, отнеси на кухню, отдай Иветте. Очень мило с твоей стороны.
Патрик серьезно кивнул и взял бокал. К восхищению Элинор, ребенок вырос вполне приличным. Наверное, это заложено с рождения, одни вырастают так, а другие иначе, и главное – не особо вмешиваться.
– Спасибо, солнышко, – сипло сказала она, не зная, что еще сделать, и смотрела, как он идет к двери, крепко зажав ножку бокала в правом кулаке.
По пути на кухню Патрик услышал в конце коридора голоса отца и Николаса. Внезапно испугавшись, что упадет с лестницы, он начал спускаться как в детстве, когда был совсем маленьким: твердо ставил на ступеньку сначала одну ногу, а потом другую. Надо было торопиться, чтобы не встретиться с отцом, но если торопиться, то легко упасть.
– Спросим его за ужином, – сказал отец Николасу. – Он наверняка согласится.
Патрик замер. Они говорили о нем. Его заставят согласиться. Объятый ужасом и стыдом, он изо всех сил сжал ножку бокала, взглянул на картину над лестницей и представил, как тяжелая рама летит по воздуху и врезается острым углом прямо в отцовскую грудь, а еще одна картина со свистом проносится по коридору и сносит голову Николасу.
– Ладно, через час-другой увидимся в столовой, – сказал Николас.
– Договорились, – ответил отец.
Патрик услышал, как хлопнула дверь спальни Николаса, а по коридору зазвучали отцовские шаги. Куда шел отец – к себе в спальню или вниз? Патрик хотел шевельнуться, но снова не смог. Шаги замерли, и у него перехватило дух.
В коридоре Дэвид не мог решить, что лучше: заглянуть к Элинор, поскольку он всегда был сердит на нее из принципа, или принять ванну. Опиум, приглушив хроническую боль в суставах, ослабил и желание оскорбить жену. Немного поразмыслив, Дэвид направился к себе в спальню.
Как только отцовские шаги замерли, Патрик, зная, что с верхней лестничной площадки его не видно, сосредоточился изо всех сил, выжигая мысль об отце, будто огнеметом. Когда отец все-таки ушел в спальню, Патрик еще долго не мог поверить, что опасность миновала. Наконец он расслабил пальцы, сжимавшие ножку бокала, и она, выскользнув из кулака, упала и разбилась на ступеньке лестницы. Патрик не мог понять, отчего треснуло стекло. Он посмотрел на ладонь и увидел неглубокий порез, из которого сочилась кровь. Только тогда он осознал, что случилось, и, догадываясь, что должно быть больно, ощутил, как ладонь защипало.
Ему стало страшно: ведь его ждет наказание за разбитый бокал. Бокал переломился сам по себе в руке Патрика, но ему не поверят, скажут, что он его уронил. Осторожно