На грани серьёзного. Дарья Сойфер
вокруг международных отношений. Ищем ближе. Вот, уже лучше. Игорь, тридцать девять. В шляпе, значит, лысеет. Одевается ничего так, вкус есть. И пиджачок вон… Ну, очки. Плохое зрение, конечно, может и передаться по наследству, но кто идеален?
Кира склонила голову над изображением. Не без обаяния товарищ, хоть и с небольшим брюшком. Кажется безобидным. И все же как только она попыталась представить его в процессе, предшествующим зачатию, у нее спина покрылась мурашками.
– Нет, это бред, – ее передернуло, и она как следует отхлебнула красного. – Я так не могу. Плохая затея…
– Спокуха! Просто не наш вариант. Смотрим дальше. Павел, тридцать два. А у этого волосы густые.
– Рост сто шестьдесят…
– Ну знаешь! Тебе не угодить. Низкие мужчины очень любвеобильные. Вот: «Увлекаюсь спортом, хожу в качалку, путешествую…» А? Нормальный. Ответим?
Кира скептически пожала плечами. Похоже, вожжи давно были в сильных Ольгиных руках.
– Ой, он уже пишет! Глянь-ка, печатает! – воодушевленно воскликнула Липкина. – Видишь, какой… А, черт! Удаляем.
– Что там?! – Кира потянулась к планшету. – «Пришли фотку своих ступней…» Ясно. А я тебе говорила: сплошь маньяки.
– Маньяки, Скворцова, в подворотнях. А это небольшое увлечение…
– Вот свои пятки ему и высылай!
– Тихо ты. Я же говорю: удаляем. Дальше: Илья, тридцать пять.
– О, имя мое любимое. И одноклассник у меня был Илья – хороший парень, – кивнула Кира, настраивая на позитив скорее себя, чем подругу: у той энтузиазма и без того хватало. – Что пишет?
– Хозяйство свое прислал, – Ольга вздохнула.
– Из деревни, что ли?
– Сама ты, Скворцова, из деревни! – Липкина развернула планшет. – Ну, детей ему, конечно, делать есть чем, но я бы связываться не стала.
– Фу! – поперхнулась Кира. – Убери сейчас же. Господи, я не выпью столько, чтобы это развидеть…
– Развидеть, тоже мне! Тебе тридцать два, мать! Чего ты в этой жизни еще не видела?
– Слушай, если я что-то уже видела, это еще не значит, что хочу смотреть на это за столом… Блин, здесь же кухня моя! Я тут ем!
– Не вопрос, поехали дальше.
К девятой анкете Кире взгрустнулось. И не столько оттого, что было жалко денег на донора, сколько от гнетущего чувства безысходности. Она вдруг отчетливо поняла: если мир населяют такие мужчины, ей остается только умереть в одиночестве.
Даже Липкина, вечный двигатель, порядком сдулась, а запал ее поугас.
– Антон, сорок лет, – вяло прочитала она и заглянула в пустой бокал. – Плесни еще. Менеджер, рост сто восемьдесят. Женат не был, детей нет. Смотри-ка, фотки из Европы, Америки… Путешествует. Значит, деньги есть… Не курит… По лицу не скажешь, что пьет… Ну, не больше нас с тобой, это уж точно. И симпатичный какой! Гляди-ка, ищет серьезных отношений! И кошек любит! Это судьба!
– Слышишь, Линкус? – скептически отозвалась Кира. – Нашли тебе нового папу.
Кот остроту проигнорировал.
Мужчина и правда казался