Петрушка на балу. Валерий Вайнин
встал с кресла.
– Опросить других свидетелей.
– Вот и опроси, радость моя.
– Обязательно. Почему, кстати, ее ресторан называется «Ностальгия»?
Ольга пожала плечами.
– Полет фантазии.
– Ясно. И этого не знаешь. – Хомяков шагнул к выходу. – Будь внимательна, солнце мое.
Оказавшись за дверью, он услыхал:
– Эй, мент! Не сутулься!
Хомяков с усмешкой расправил плечи.
Глава 4
На следующее утро он был вызван на ковер. Осипшим баритоном майор Ковальчук разъяснил ему доходчиво, где он, майор, видал «гребаный этот балет вместе с долбаной прокуратурой». Потому что, если он, капитан Хомяков, вместо ограбления ювелирного будет «увлекаться траханьем клопа», то оного капитана живо командируют «в заблеванный сортир подтирать бомжам задницы». Щекастый усатый майор показательно громыхал пятерней по столу.
Хомяков нынче был в костюме, при галстуке и в демисезонном пальто, за что походя заслужил звание «гнилого фраера и сачка». Солнце с опаской заглядывало в форточку милицейского кабинета, упоительно пахло весной. В профиль к бушующему начальству Виталий апатично сидел на стуле: он слыхивал и не такое.
Майор наконец, как обычно, сбавил обороты, и цвет лица его из свекольного сделался морковным.
– Что молчишь?! – пророкотал он. – Крыть нечем?!
Хомяков столь же апатично снял телефонную трубку и протянул шефу.
– Давайте, звоните.
– Кому? Э-э… куда?
– В долбаную прокуратуру насчет гребаного балета. Тюняев, конечно, отнесется к вам с пониманием.
Лицо майора Ковальчука из морковного стало сливочным, с легким клубничным оттенком.
– Ты че, Виталь… э-э… подставить меня вздумал?
Хомяков глянул на него исподлобья.
– Примите решение, Григорий Ильич. Скажете послать их подальше – пошлю. Мое дело маленькое: брошу силы на ювелирный.
Майор Ковальчук, что называется, сопел в две дырочки.
– Ты вот что… э-э… не пори горячку. – Он отобрал у Хомякова трубку и шмякнул на рычаг. – И то, и это успевай, ясно? Шустрей крутись, такова гребаная жизнь.
Хомяков спрятал усмешку.
– Что считать приоритетом?
Майор заерзал на стуле.
– Слышь, Виталь… э-э… за горло меня не бери, ладно? Прикинь по ситуации.
– Что считать приоритетом, Григорий Ильич?
Майор вновь громыхнул пятерней по столу.
– Балет! Мать вашу за ногу…
Хомяков встал и козырнул.
– Слушаюсь! – И, не спросив разрешения, пошел к двери.
За спиной раздался окрик:
– Но ювелирный тоже! Виталь, не будь гадом!
Хомяков обернулся.
– Расслабьтесь, Григорий Ильич. Прикину по ситуации. – Прикрывая за собой дверь, он услыхал почти умиротворенное: «Расслабишься тут, мать вашу…»
В отделении у Хомякова был кабинет. Вернее, закуток со столом, тремя стульями и кактусом на подоконнике, На столе,