Вперёд, плаксы!. Валерий Вайнин
действий. Нельзя безнаказанно плевать на заповеди: веками они шлифовались, оттачивались и подтверждали свою полезность. А я, нерадивый ученик, за один лишь сегодняшний день нарушил пункты 2-й, 3-й и 4-й. И вот пожалуйте, приглашение к танцам. Теперь придется все бросить и делать за Свету Сычову ее нелегкую работу. Причем в быстром темпе, иначе тут такое завертится…
То ли мне померещилось, то ли тренькнул дверной звонок. Отогнав мрачные мысли, я пошел проверить свой слух. Если это опять капитан Сычова, завтра запишусь на прием к психиатру. И я открыл дверь.
Передо мной на лестничной площадке стоял я. Или тот самый двойник, с которым я подрался утром. Черт нас разберет. Несколько секунд мы пялились друг на друга, затем он произнес моим голосом:
– Позволишь войти?
Я посторонился.
– Валяй.
– Надолго не задержу, – заверил он, направляясь в комнату. – Аскетично живешь, даже без телевизора.
Войдя за ним следом, я возразил:
– Отсутствие телевизора – не аскетизм, а непозволительная роскошь.
Он вежливо хохотнул.
– Оригинально. – И, взглянув на мой автопортрет, обрадовался, – О, нас тут трое!
Я указал на зеркало.
– Четверо.
– Ну да, ну да, – пробормотал он, озираясь.
Идиотизм нашего общения состоял в том, что оно было нормальным. Мы беседовали, как два приятеля, которые случайно встретились в метро. Нам только общих воспоминаний не хватало. И, в общем-то, было неплохо, что он заявился. В отличие от нашего утреннего столкновения, сейчас я ни капельки не был растерян: мы с капитаном Сычовой провели бодрящий раунд. А двойнику моему, очевидно, было известно нечто такое, что и мне также следовало узнать.
– Чем обязан? – осведомился я.
Он разглядывал мою скудную меблировку.
– Даже не спросишь, как я тебя разыскал?
Я пожал плечами.
– Не вижу смысла в этом вопросе.
– Правда? И не полюбопытствуешь, кто я, черт побери, такой?
– Не полюбопытствую.
– Почему? Из самолюбия?
– Причина в другом. Что бы ты ни ответил – не поверю.
Он оторвал наконец взор от моего дивана и рискнул посмотреть мне в глаза. Впечатление было такое, что я гляжусь в зеркало, причем отражение мое замыслило какую-то подлянку.
– И что же ты предпримешь? – проговорил он. – Если не секрет.
– Ты сам-то знаешь, кто я? – ответил я вопросом на вопрос. И по глазам его понял: не знает.
– Знаю все, – сказал он. – А чего не знаю – того и знать не стоит.
«Да ты глуповат, братец!» – удивился я. А вслух произнес:
– В таком случае тебе должно быть известно, что скоро я сам выясню, кто ты, как меня разыскал и, главное…
– Черта с два ты выяснишь! – Он отмерил мне локоть. – Только драться и умеешь!
Вот те раз. А двойничок мой, оказывается, глуповатым считает меня. Забавный расклад.
– И главное, – невозмутимо продолжил я, – быстро докопаюсь, какое отношение ты имеешь