Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети. Татьяна Губина
вспоминал. «Моя мама – молодая и красивая, – говорил он Наде, – а ты – старая». Надя потихоньку плакала. Сыновья Нади отнеслись к Мишке вполне благосклонно. Впрочем, их это особо не касалось. Ну, завела себе мама еще детеныша – ну и на здоровье, если ей нравится. Младший сын, девятнадцатилетний, иногда с Мишкой гулял и играл. Старший говорил: «Привет!», и шел по своим делам. От них, в общем-то, ничего другого и не ждали.
Коля Мишку терпел. Спокойный, работящий мужчина, хорошей деревенской породы, относился к внезапно свалившемуся на его голову мальчишке как к прихоти жены. А жену он любил – ну, знаете, как мужчина может любить женщину. А женщина завела себе – вот Это. Коля покряхтывал и молчал. Честно играл с Мишкой. Спокойно переносил громоздящиеся посреди квартиры «крепости». Кроме того, не забывайте, что ребенок-то был – гиперактивный. Так что Коле было, что терпеть.
Надя время от времени позванивала в нашу Службу. С облегчением узнавала, что подходящая семья еще не нашлась. Иногда приходила к нам, прихватив Мишку и дежурный тортик. Жаловалась на трудности. На то, что Мишка всех обижает на детской площадке. Что с ними никто не хочет играть. Что другие мамы смотрят на нее косо. Что соседи Мишку не любят, что его отказались брать в детский сад, что Коля не очень-то доволен жизнью, что старшие сыновья отказались с Мишкой заниматься, что… Нажаловавшись всласть, отдохнув и расслабившись, получив «законную» порцию похвал, восхищений, поддержки, советов, напившись чая с тортиком, Надя поднималась. «Вы ищите ему семью, ищите. Только это должна быть очень хорошая семья», – строго говорила она и прощалась.
Однажды Надя позвонила и сказала: «Я устала…» Она действительно устала. Иногда Мишка все-таки не спал по ночам. Днем квартира превращалась в «игровую площадку». «Я забыла, когда делала настоящую уборку», – с грустью говорила аккуратистка Надя. Но больше всего она устала, конечно, от неодобрения. Ей казалось, что ее не одобряет «весь мир».
Сказать по правде, Надя была далеко не единственной приемной матерью, у которой возникали подобные чувства. Многие наши семьи жаловались, что очень трудно выдержать внезапно хлынувший ливень осуждений. В детском саду или в школе – ребенок ведь «не такой, как все». На детской площадке – никто не хочет играть «с этим». А «этот», обижаясь и хорохорясь, показывает всем в ответ «кузькину мать». Вот недавно, в магазине, куда мама с ребеночком заскочили по дороге купить хлеба. «Мальчик, ты чего так орешь?» – неодобрительно спрашивает усталая кассирша. «Дура», – небрежно бросает в ответ чадо, закаленное в детдомовских перепалках. И легонечко толкает стеллаж с консервными банками. Всякое бывает. У всех, конечно, по-разному.
Тяжелее всего Надя переносила неодобрение соседей. Тихая, немного робкая женщина, она была из тех, кто заранее готовит на лице улыбку и всегда пропустит вперед того, кто «торопится». «Черт знает что у вас там происходит», – шипел сосед снизу, встречаясь с Надей и Мишкой в лифте. Мишка видел, что маме плохо. Мишка понимал,