Труды по россиеведению. Выпуск 6. Коллектив авторов
и беспощадности. ИНИОН сгорел – да здравствует!.. Но тут и всплывает этот проклятый вопросишко: да здравствует что?
Показательно: именно в «деловой» фазе модернизации явился самый неделовой модернизационный проект. Не проект даже, а научная утопия – ИНИОН в современной инфосфере (новая институция – в новом мире). Все красиво, по-настоящему научно – если бы не два «но». «Миражируем» (от слова «мираж») о новом мире, а стульев все не хватает (как и прочих мелочей, вроде принтеров, бумаги, картриджей и т.п.). Второе «но» – посерьезнее.
Проект, претендующий на «последнее слово», вписывает Институт в «инфосферу» так, чтобы он действовал по простейшему (биологическому) принципу: стимул среды – реакция («услуга»). Речь идет об информационном институте-регистраторе, цель которого – учет и контроль научной информации социально-гуманитарного профиля. Но это – старье, прошлый век. ИНИОН и явился преодолением этого элементарного понимания информации и работы с ней, как выход на качественно новый уровень информационной деятельности, где все решается аналитикой и прогнозированием.
Современный информационный мир – это мир анализа и прогноза; там информация – элемент единой социокультурной среды. Заниматься ею – это культурный проект. ИНИОН был, конечно, и «накопителем» информации, но главное – элементом «наукосферы», общественной жизни. «Модернизировать» такую институцию в справочно-информационную службу означает аннигилировать яркую часть советского наследия (а оно сейчас, вроде бы, в особой чести) и приметное постсоветское явление.
В чем страшная сила социальной революции? Она действует по принципу «слово и дело» (в прямом смысле – смотри русскую практику XVIII в.), т.е. насильственно ликвидирует учреждения, традиции, людей; при этом рядится в модернизаторские тоги, украшается великой идеей. Когда речь идет об обычной жизни, конкретных ситуациях, весь пафос уходит – остается голый факт. В нашем случае он таков: модернизация, – вроде бы, только слово, оно не всерьез (как говорил еще один киногерой, «это так – помойку разгребать»), и в то же время это форма и инструмент ликвидации. Того нового, что появилось в недрах «старого» (советского) порядка и не умерло, встроилось в порядок новый. ИНИОН-XXI интенсивно жил и был нацелен на развитие. Его «сбили влет».
Теперешнее состояние страны оценивается ею (публичными деятелями и простым обывателем) в основном «равновесно»: за пределами – большие успехи, внутри – «застой». Такая маркировка нынешней системы служит в основном успокоению: это уже было; мы справимся. Аналогия с советским застоем современной России подходит мало (кроме разлагавшегося «старого советского» в 1960–1970-е годы действовали потенциалы развития, придававшие системе динамику, сформировался субъект перемен, который и устроил перестройку; ничего этого сейчас нет). Нашей России вообще трудно найти «историю», притом что она, вроде бы, погружена в прошлое. Ее «традиционализм» проявляется