Труды по россиеведению. Выпуск 6. Коллектив авторов

      Квартира тиха, как бумага –

      Пустая, без всяких затей –

      И слышно, как булькает влага

      По трубам внутри батарей.

      Имущество в полном порядке,

      Лягушкой застыл телефон,

      Видавшие виды манатки

      На улицу просятся вон.

      А стены проклятые тонки,

      И некуда больше бежать –

      И я как дурак на гребенке

      Обязан кому-то играть…

      Наглей комсомольской ячейки

      И вузовской песни наглей,

      Присевших на школьной скамейке

      Учить щебетать палачей.

      Пайковые книги читаю,

      Пеньковые речи ловлю,

      И грозные баюшки-баю

      Колхозному баю пою.

      Какой-нибудь изобразитель,

      Чесатель колхозного льна,

      Чернила и крови смеситель,

      Достоин такого рожна.

      Какой-нибудь честный предатель,

      Проваренный в чистках, как соль,

      Жены и детей содержатель –

      Такую ухлопает моль…

      И столько мучительной злости

      Таит в себе каждый намек,

      Как будто вколачивал гвозди

      Некрасова здесь молоток.

      Давай же с тобой, как на плахе,

      За семьдесят лет начинать –

      Тебе, старику и неряхе,

      Пора сапогами стучать.

      И вместо ключа Ипокрены

      Давнишнего страха струя

      Ворвётся в халтурные стены

      Московского злого жилья.

      Вижу колонны замерших внуков,

      гроб на лафете, лошади круп.

      Ветер сюда не доносит мне звуков

      русских военных плачущих труб.

      Вижу в регалии убранный труп:

      в смерть уезжает пламенный Жуков.

      Воин, пред коим многие пали

      стены, хоть меч был вражьих тупей,

      блеском маневра о Ганнибале

      напоминавший средь волжских степей.

      Кончивший дни свои глухо, в опале,

      как Велизарий или Помпей.

      Сколько он пролил крови солдатской

      в землю чужую! Что ж, горевал?

      Вспомнил ли их, умирающий в штатской

      белой кровати? Полный провал.

      Что он ответит, встретившись в адской

      области с ними? «Я воевал».

      К правому делу Жуков десницы

      больше уже не приложит в бою.

      Спи! У истории русской страницы

      хватит для тех, кто в пехотном строю

      смело входили в чужие столицы,

      но возвращались в страхе в свою.

      Маршал! поглотит алчная Лета

      эти слова и твои прахоря.

      Все же прими их – жалкая лепта

      родину спасшему, вслух говоря.

      Бей, барабан, и военная флейта

      громко