Россия и современный мир №2 / 2017. Юрий Игрицкий
переворотом, и социальной революцией. Содержание этих событий было ультрареволюционным: «Большевики отняли власть не только у буржуазии, но у общества как такового» [20, с. 316]. И до сих пор обществу вернуть себе власть не удается.
С точки зрения итогов революционных движений трудно провести, казалось бы, очевидные параллели между Великой русской и Великой французской революциями, несмотря на их очевидное сходство. Как пишет академик Ю.С. Пивоваров: «Между Наполеоном и Сталиным тоже ничего общего… Там революция позволила утвердиться новому порядку, формировавшемуся в недрах старого. У нас революция раздавила этот новый порядок и ревитализировала многое из того, что, вроде бы, уже уходило. Маркс назвал революции локомотивами истории. Для Европы это, может быть, и верно. Они тащили это самое новое в настоящее и будущее. А вот для нас и нашей революции звучит двусмысленно. Ведь если и она локомотив истории, то, побивая современное, новое, она влетала в прошлое, традицию и беспощадно давила их своими колесами. Этот “локомотив” лишал нас не только настоящего, но и прошлого» [23, с. 73].
Все эти вопросы являются предметом масштабных исследований и бесконечных споров. На наш взгляд, важным здесь является то, что если исходить из представлений об историческом развитии, то «великие революции», скорее всего, попадают мимо цели, причем с огромным «перелётом». Довлеющая до сих пор над отечественным обществоведением истматовская схема «общественно-экономических формаций» продолжает серьезно вводить в заблуждение. Никакого «перехода к социализму», как более прогрессивному строю, в истории не наблюдалось и не наблюдается. Сталинизм и маоизм – это разновидности тоталитаризма. «Коммунистическая формация» – это исторический тупик, в который иногда приходится бросаться отсталым и (полу)периферийным странам, в надежде на быстрый прогресс.
В революциях, которые происходили в этих странах, главной социальной силой был отнюдь не пролетариат (по марксистской догме), а крестьянство. В исторической социологии для более адекватного представления о великих революциях в Китае и России марксистская теория революции подверглась значительной ревизии. Главная заслуга в этом принадлежит Теде Скокпол. Основательница структурного подхода Т. Скокпол, ученица С. Липсета, многое позаимствовала из марксистской теории, пересмотрев ее по ключевым вопросам понимания государства и оценки роли крестьянского фактора в революции [22, с. 98]. На роль крестьянского фактора обращал внимание в своем классическом труде и другой учитель Теды Скокпол Баррингтон Мур [21].
Глубокие исторические корни питают успех нынешней пропаганды опасности «цветных» переворотов и массовое нежелание повторить опыт «демократизирующей революции» в РФ. Ведь если на смену одному диктатору приходит другой, одну криминальную «элитку» теснит другая, а социальные отношения и структуры трансформируются разве что в сторону дальнейшей архаизации, то можно