Романтическая океанология. Анатолий Сагалевич
следующего экипажа предшествовала следующая история. Руководитель «Штокмана» О.Г. Сорохтин как-то при встрече сказал мне: «Я бы хотел погрузиться.» – Я спрашиваю: «А в чем проблема?» Он говорит: «Мы с Мониным в ссоре, и он мне отказал». Этот разговор состоялся, когда Олег Георгиевич уезжал с «Курчатова» после очередного общения с Мониным, а до конца оставалось как раз два погружения в рассолы. Я пообещал Сорохтину что-нибудь придумать. Помимо того, что у нас с Олегом были очень теплые отношения, он был одним из руководителей моей кандидатской диссертации, и я посчитал просто обязанным что-то сделать. Я пошел к Монину, изложил свою просьбу. А он мне: «А чего ты за него просишь?» Я говорю, что он был руководителем моей кандидатской диссертации. Монин мне говорит: «А я уже обещал второе погружение Плахину» (Женя Плахин был одним из заместителей начальника экспедиции на «Курчатове»). Я отвечаю: «А я пойду с двумя учеными». А Монин говорит: «Но ведь это не положено: нарушение техники безопасности». Я отвечаю: «Никакого нарушения. Иностранцы часто погружаются с одним пилотом в экипаже, а мы ходим с двумя пилотами с целью обучения и набора практики будущих командиров». «А ты Олегу об этом говорил?» Я отвечаю: «Да, я обещал». «Ну ладно, скажи, чтобы он мне позвонил». Мы тогда общались между судами с помощью портативных радиостанций «Моторола». Вызываю Сорохтина. Он звонит Монину, который говорит Олегу, что идти с одним пилотом – это большой риск. Сорохтин – человек мягкий, соглашается с Мониным, но я продолжаю настаивать. Монин мне говорит: «Я в принципе согласен, но давай вернемся к этому разговору после погружения во впадину Атлантис…»
А сейчас после ученого совета Монин говорит: «Вот и пойдем ты, я и Плахин». Здесь я пошел на крайние меры. Зная, что Монину очень нравится «Отборный» коньяк, которого на «Штокмане» было в обилии, я говорю Андрею Сергеевичу: «Олег пришлет пять бутылок “Отборного”». Монин оживился и говорит: «Мало, пусть присылает десять: пять мне и пять тебе». Я тут же при Монине вызываю на связь Олега и передаю ему условие Андрея Сергеевича. Сорохтин говорит: «Сейчас к вам придет шлюпка с горючим». Через 10 минут пакет был у нас на борту. Спрашиваю Монина: «Ну, что: вызываю Олега». Он отвечает: «Вообще-то я сам бы пошел». Я предлагаю: «Ну, а может, Плахин подождет до следующего раза, а мы пойдем втроем?» Монин: «Нет, Плахину я обещал». Я говорю: «Но мы же ведь договорились. К тому же задаток Олег прислал!» «А что: это задаток?» Я говорю: «Конечно. Ну что: вызываю Олега?» Монин сдался: «Ну, давай, звони». Через полчаса Олег Георгиевич прибыл на борт. На следующий день было погружение во впадину Вальдивия. Пройдя толщу, мы сели на поверхность рассола на глубине 1680 метров. Попытки войти в рассол с помощью движителей были менее успешными, чем во впадине Атлантис. Здесь среда была более плотная, и аппарат вошел в рассол лишь на 3,5 метра. Температура на поверхности рассола равнялась лишь 25 °C, а при входе в него увеличилась на 0,5 °C. Рассол был менее горячим, но более плотным за счет более высокой