Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине). игумения Анатолия (Баршай)
что это время не будет очень продолжительным, потом будет спад. Так и есть, к сожалению. Но тогда молодежь, открыв для себя нечто неслыханное и неизведанное, ринулась на подвиги. Многие хотели стать молитвенниками и подвижниками прямо тут и прямо сейчас.
Батюшка возился со всеми, как с малыми младенцами. Одна нынешняя монахиня, тогда еще совсем молодая и очень современная девушка, рассказывала, как она в первый раз попала к батюшке. Ей казалось, что там стоят старушки, для которых нужнее попасть к старцу, а она только им мешает. А это ведь – не в трамвае уступить место пожилому человеку. Старушки и так в церковь ходят и уж хоть чего-то, но знают, а она такая молодая, из нецерковной среды, сама только что крестившаяся, конечно, ей внимания надо было даже гораздо больше, чем этим старушкам. Батюшка ее опекал, приставил к ней такого как бы «вожатого», чтобы ей помогли не впадать в крайности, а спокойно окончить свою учебу в вузе. И когда она уже получила диплом, он ее радостно приветствовал, ведь она выполнила свое первое ответственное послушание.
Преображенский храм города Кохтла-Ярве
Когда я приехала в Кохтла-Ярве, первым делом увидела там Нину Комарову (будущую игумению Софию)[18]. Она была старшая над эстонскими сестрами. Я не понимала ее старшинства и не воспринимала как свое начальство, так как считала, что приехала как регент к отцу Вячеславу. Нина сразу запричитала: «Вот, еще одну прислали, что тут с ними всеми делать!» Бывало такое – иной раз некоторые из старших батюшкиных чад позволяли себе высказывать батюшке неудовольствие и претензии.
Меня она этим сразу же против себя настроила, и я ей резко сказала, что пусть насчет меня не беспокоится, я никакого отношения к ней не имею и не собираюсь иметь. Я не монашка и никогда ею не буду, просто приехала на работу. Сама Нина работала тогда просфорней в Йыхви, а там как раз произошла авария и поэтому негде было печь просфоры. Отец Вячеслав разрешил Нине пользоваться нашей церковной просфорней для храма в городе Йыхви. Нина приходила, ставила тесто, а пока оно подходило, заходила в мою келию и ложилась спать. Часто укладывалась даже на мою кровать. Мне это чрезвычайно не нравилось, и я пожаловалась отцу Вячеславу. Отец Вячеслав ей строго запретил так поступать.
В Эстонии я прожила немного, но очень активно. В это время я полностью сменила свою идейную позицию, там я «уязвилась любовью» (см.: Песн. 5, 8) к монашеству. Эта «язва» осталась неисцельной на всю последующую жизнь…
Батюшка уже тогда строже взял меня под свое руководство, я это чувствовала. Но еще не понимала, к чему иду. Я как-то стояла на коленках перед батюшкой, а сзади меня находилась одна благочестивая женщина, работающая в Лавре. Батюшка через мою голову обратился к этой женщине и сказал, показывая на меня: «Видишь, вот она стоит передо мной, совсем сырой материал. Из нее, как из глины, можно сейчас лепить что захочешь, можно ангела, а можно демона, смотря в какие руки попадет».
В Лавру ездила из Эстонии регулярно. А также в
Игумения София (Комарова Нина Николаевна), 16.12.1945–04.04.2016 возглавляла в течение 24 лет возрожденный Покровский монастырь в городе Суздале.