В пекле огненной дуги. Виталий Мальков
посмотрел на кровь. – Это нэ мой кровь.
– Точно, не твоя?
– Нэт, нэ мой. – Чеченец криво усмехнулся. – Вражий…
Солнце уже взошло над горизонтом и теперь вовсю озаряло истерзанную боями, мёртвую Самодуровку. Картина была удручающей. От половины домов в селе остались обгоревшие развалины, а остальные походили на жалких, покалеченных беспризорников.
Семён представил, какая была жизнь в этом селе до войны, как здесь горланили по утрам петухи и мычали, требуя дойки, бурёнки, как гоняли лошадей в ночное бедовые хлопцы и вязали под песни снопы из срезанных колосьев ржи весёлые девки и бабы. Всё это, конечно же, было здесь, пока сюда не пришла страшная беда. А теперь село вообще опустело – загодя до начала сражения все местные жители со своей домашней животиной были отсюда эвакуированы.
«А сколько сейчас всего стоит таких вот опустевших и безжизненных сёл и деревень? – горестно подумал Золотарёв. – Должно быть, очень-очень много. Одни сожжены вместе с людьми карателями, другие полностью разрушены войной… А сколько ещё таких, что едва выживают и терпят великие страдания и унижения под кованым немецким сапогом?»
От этих мыслей его руки крепче сжали винтовку, а в душе заклокотала ярость.
«Ну ничего, ничего, скоро мы эту погань сковырнём с нашей родной земли и потом возродим все несчастные сёла и деревни, сделаем их ещё краше прежнего…»
Неожиданно в воздухе засвистело, и через пару секунд немецкая мина взорвалась, немного не долетев до траншеи, метрах в пятидесяти левее. Не успел развеяться дым от взрыва, как засвистела вторая мина, а за ней – ещё одна, и ещё. Они взрывались то перед траншеей, то позади неё, и было понятно, что огонь немцы переносят всё ближе и ближе к взводу Романцова.
Семён свернулся калачиком на дне окопа и закрыл руками голову. Всё его существо напряглось в ожидании взрыва, сжалось и приготовилось, зная по опыту, что это такое. И взрыв раздался где-то совсем рядом, оглушив и забросав Золотарёва комьями земли. Но через несколько секунд страх сменился бурной радостью.
«Жив!»
Семён приподнялся, сбрасывая с себя землю и убеждаясь, что его действительно не зацепило, а следующий взрыв был уже дальше и не так страшен. А потом мины стали взрываться на другом фланге батальона, снова приближаясь сюда, и в какой-то момент пришлось опять вжиматься в землю и после – радоваться, что не убило. Всё это походило на какую-то кошмарную игру которую могли придумать только взрослые. Правила в «игре» были простые – сумей выжить…
Помимо миномётного, из Самодуровки шёл и плотный пулемётный огонь. Судя по всему, фашисты, взбешённые потерей траншеи, решили отыграться яростным обстрелом. Ни о каком наступлении в лоб сейчас, естественно, не могло быть и речи, иначе легко можно было положить весь батальон.
– Да, теперь село с ходу не возьмём, – заключил расположившийся справа Потапов, отряхивая рукой гимнастёрку. – Без артиллерии лучше не соваться.
Обстрел продолжался минут пятнадцать, потом наступила тишина. А ещё минут через пять