В пекле огненной дуги. Виталий Мальков
Солотинку ловить вьюнов. Ловля происходила ночью. В прорубь они опускали на верёвках корзину, сплетённую отцом из ивовых прутьев, и начинали светить туда факелом. Вскоре вьюны, привлечённые светом, подплывали к проруби хватануть воздуха. В этот момент корзину резко поднимали, и обычно несколько жирных рыбин оказывалось в ловушке. Мать жарила вьюнов на пахучем подсолнечном масле в чугунной сковороде, и потом за столом собиралась вся семья…
Теперь всё это было так далеко-далеко. От той счастливой поры детства и юности его отделяли бои с басмачами на памирской границе и полгода войны…
Семён перекинул через плечо противогазную сумку, забросил за спину вещмешок, проверил, надёжно ли закреплены сапёрная лопатка и фляжка, наполненная водой. На его голове теперь, как и у многих других, была пограничная фуражка, которую он бережно хранил с того момента, как перед отправкой на фронт дивизия переоделась в новую форму Пилотка сейчас находилась в вещмешке, а каску Семён прицепил сбоку и чуть сзади к ремню, как её обычно носил во время передислокаций. Спору нет, без каски голова была незащищённой, но зато фрицы будут видеть, с кем они имеют дело. Если в бой идут «зелёные фуражки», значит, врагу никакой пощады не будет! Пограничники всегда стоят насмерть, и немцы поняли это уже с первых часов войны. Среднеазиатская дивизия тоже уже не раз доказала эту непреложную истину..
Когда в небо взмыла красная ракета, батальон тихо поднялся и пошёл в наступление.
«Семи смертям не бывать, а одной не миновать!» – мысленно произнёс Семён, выпрыгивая из траншеи.
Взяв наперевес свою «самозарядку», он зашагал по мягкой земле туда, где находилось, пока ещё невидимое глазом, село со смешным названием Самодуровка, которое должен был отбить у немцев их батальон.
Справа от Семёна шёл командир отделения сержант Василий Потапов – донецкий шахтёр, который был на три года старше. Голубоглазый, светловолосый рубаха-парень, во взводе он вызывал к себе всеобщее расположение и уважение. Василий никогда не унывал и не терял присутствия духа, заражая своим оптимизмом и воодушевляя остальных. Семён хорошо помнил, как в конце февраля на занесённой сугробами дороге, когда казалось, что от голода и холода уже ни у кого не осталось сил идти дальше, Василий вдруг запел свою любимую песню из кинофильма «Большая жизнь»:
Спят курганы тёмные,
Солнцем опалённые,
И туманы белые
Ходят чередой.
Через рощи шумные
И поля зелёные
Вышел в степь донецкую
Парень молодой…
И почему-то Семёну сразу стало легче идти дальше, словно эта песня вдохнула в него силы и веру в то, что он сможет дойти. Да и другие тоже зашагали веселей.
В те трудные дни Потапов не раз протягивал свою крепкую шахтёрскую руку упавшим, помогая им встать на ноги и продолжить путь.
Слева наступал чеченец Ильяс Давлетгиреев, одногодок Семёна. Внешне он не производил особого впечатления и вообще в строю был мало заметен, не выделяясь ни ростом, ни