Колыбель качается над бездной. Сергей Георгиевич Михайлов
науки.
– Ты почему дома? – спросил я, застряв в прихожей, чтобы снять обувь.
Её стройная, миниатюрная фигурка, появившаяся в дверях, замерла в позе удивления.
– Как это – почему? Мы же завтра уезжаем. Нужно собраться, всё подготовить.
Вид у меня, наверное, был настолько глупым, что она невольно рассмеялась.
– Ну ты что, Витенька? Или уже забыл? Про дом отдыха.
Вот тут уж я совсем потерял голову.
– Про дом… подожди, что-то я не очень… про какой?..
– О-о! – протянула она, мило улыбаясь. – Трое суток, кажется, не прошли для тебя даром. Туго стал соображать, муженёк. Совсем укатали бедного моего сивку крутые горки. Ведь тебе путёвку дали, так?
Я кивнул. До меня что-то начало доходить, хотя и с великим трудом.
– Ну, дали. Да ты-то откуда знаешь?
– Да всё очень просто, Витенька. Вызывает меня сегодня спозаранку Семёнов и объявляет, что с завтрашнего дня мне предоставляется двухнедельный отпуск. Я сначала перепугалась, не случилось ли что, думаю. А он и говорит: мужу твоему, тебе то есть, путёвку дали на двоих, в дом отдыха. Директор, мол, команду дал: отправляй Смирнову в отпуск. Откуда Агапов узнал о твоей путёвке, можно только догадываться. Видать, сильные у тебя покровители, Витенька.
Агапов, покровители… Абсурд какой-то! Что это ещё за покровители, хотел бы я знать. Ни Власов, ни даже Крымов не имеют такой власти, чтобы давать указания директору крупного института, с которым, к тому же, у них нет никаких общих дел. Моя контора и НИИ, в котором трудилась Лена, – два совершенно параллельных мира, которые никогда не пересекались и вряд ли пересекутся.
Мне стало тревожно. Что-то здесь не вяжется. Для Лены же, похоже, всё это было в порядке вещей.
– Если бы ты видел его лицо! – снова рассмеялась она, не замечая моего беспокойства. – Испуганный какой-то, потерянный, глазами хлопает, говорит сбивчиво, невпопад. Мне даже жалко его стало.
Это она о Семёнове, своём завлабе, догадался я. Вслушиваясь в её звонкий голосок, я пытался отмахнуть от себя тревожные мысли, которые, словно червь, грызли меня изнутри.
Вывод напрашивался только один: решение о моём отпуске было принято не Крымовым, а кое-кем повыше. Дело в том, что наша фирма не была самостоятельным предприятием, а входила в состав крупнейшего холдинга. Этот факт старались не афишировать – по крайней мере, в документах компании, которые изредка проходили через мои руки, ни словом об этом не говорилось. Но слухи ходили, причём самые разные. А слухи, как известно, на пустом месте не рождаются. Значит, что-то за всем этим было. Но что именно, не знал никто. За исключением, может быть, Крымова. Хотя и он, как я подозревал, знал лишь ту долю правды, которую ему позволили знать. Кто стоял во главе холдинга, также было тайной за семью печатями. Не уверен, известно ли это было и самому Крымову. Мелькала, правда, в наших кулуарах фамилия «Иванов», но с таким же успехом могла быть названа фамилия «Петров» или «Сидоров».
Если