Воины Смерти. Елена Ворон
и грозила выкатиться и удрать. Вывеска «Золотого лорса» отличалась сдержанным изяществом: вырезанная из дерева лорсиная голова приветливо глядела на посетителей, а широкие рога блестели позолотой.
Подавали в тавернах кленовую брагу, пиво, оленину и разнообразнейшие блюда из овощей. Овощи в Атабаске-На-Закате росли знатные и славились на десятки миль вокруг, а стряпухи в обоих заведениях были хоть куда. Соперничество двух таверн изредка выливалось в драку хлебнувших лишку завсегдатаев и вносило некоторое разнообразие в мирную жизнь поселка.
В лавку Лероя сегодня пришел обоз с мукой – три повозки. На одной из них сидела женщина в алом плаще с накинутым на голову капюшоном. Плащ намок и потемнел – недавний дождь застал обоз в дороге. Возницы уже согревались бражкой в таверне, а двое сыновей Лероя споро таскали плотно набитые, чуть пылящие белым мешки. Работа остановилась, когда на площади показался Сат Аш с Даниэлем на спине и четверкой лорсят позади. Нелегкий труд лорсиного пастуха в чести, и плоды его интересны всем. Окинув взглядом телят, молодые Лерои одобрительно покивали, но, как и положено, не издали ни звука.
Даниэль заметил и сыновей лавочника, и повозки, и женщину в алом плаще, однако не повернул головы. Перво-наперво нужно завести лорсят в форт, а потом уже он перекинется словом и с Лероями, и с приезжей – если, конечно, она пожелает с ним разговаривать; уж больно дорогой на ней плащ, и надменна застывшая поза.
Сат Аш внезапно всхрапнул и сбился с шага. Остановился, тревожно вытянув шею. Даниэль сделал усилие, сохраняя невидимый щит над лорсятами, и обшарил глазами площадь. Повозки с мукой, братья Лерои, женщина в алом, две местные кумушки, ребенок верхом на собаке, как на лорсе, еще одна псина трусит по дороге между домом преподобного Альбера и лавкой… Черный, как ночь, пес миновал палисадник у дома священника и выбежал на площадь. Пасть его была приоткрыта, с клыков бежала слюна. Захрапел и рванулся впряженный в повозку лорс, повозка едва не опрокинулась.
Даниэль выхватил из-за плеча лук, накинул тетиву, выдернул стрелу из колчана. Дзинькнула спущенная тетива – стрела вошла в черный косматый бок. Пес взвыл, сделал несколько судорожных прыжков и повалился наземь. В пасти белела пена. Бешеный!
Коротко рявкнул Сат Аш, взвились на дыбки и заголосили внезапно лишенные щита лорсята. Их ремни перепутались, началась свалка. Даниэль соскочил с седла, бросился к ним. «Джор, Рас Окан, Оар Та! Вейран, малыш, спокойно… Тихо, ребята, тихо. Все хорошо. Мы уходим. Тихо себя ведем, вот так… Все хорошо, я с вами». Он поглаживал перепуганных лорсят по взъерошенным спинам, распутывал ремни, ставил малышей на ноги. «Вейран, стой. Вот умница. Оар Та, не дрыгайся. Хороший парень, молодец…»
Площадь затаила дыхание. Замерли молодые Лерои, стояли с разинутыми ртами обычно горластые кумушки, и даже ребенок, который минуту назад гарцевал на собаке, не завопил, а с полным пониманием дела соскочил наземь и зажал своему «скакуну» пасть.
Женщина