Записки военного врача. Михаил Валерьевич Туруновский
Это что? Расстрел? За что на сей раз? Хотя за ними не станет. Им даже повод не нужен. Пустят в расход, не задумываясь. Тогда почему в такую рань? Чтобы не видели соседи? Так ведь всё равно скоро узнают. Нет. Тут что-то не то…
Когда Михаил вышел из дома, на улице он увидел ожидающую пролётку с кучером, так же одетым по-военному. Михаил, молча, забрался в экипаж, и лишь затем угрюмо спросил.
– Может, хотя бы сейчас объяснитесь, для чего я вам понадобился, и куда мы вообще направляемся?
Чекист намеренно выдержал издевательскую паузу, и ответил лишь после того, как экипаж отъехал не менее ста метров от дома.
– Скоро всё узнаете. Когда приедем на место. Ни нервничайте, – отрезал сотрудник в кожанке, и далее за всю дорогу не проронил ни слова, явно наслаждаясь своей игрой.
Как показалось Михаилу, ехали они очень долго. От волнения он даже не следил за дорогой. Мелкая дрожь, которая никак не унималась в его теле, доставляла ему огромные неудобства. Изо всех сил он старался остановить это предательское дребезжание внутри, возникшее не то от холода промозглого утра, не то от неудержимого, почти животного чувства страха, рвущегося теперь наружу. Причём именно последняя, из возможных причин, раздражала его больше всего. Много раз он мысленно готовился к подобной ситуации, где всегда представлял себя до конца выдержанным и стойким, и вот…
«Главное сейчас молчать», – думал он про себя всю дорогу, – «Молчать, чтобы голос не выдал этого позорного волнения. Не дать насладиться этой гадине своей победой над моим павшим духом! Не сметь! Возьмите себя в руки, доктор! Как вам не совестно! Не сметь бояться! Не сметь»!
Нахлынувшие воспоминания, об отгремевшей недавно Первой Мировой, неожиданно придали сил, и постепенно вернули, потерянное самообладание.
Когда экипаж остановился у ворот большого подворья, Михаил понял, что они прибыли на место. Из экипажа доктор выходил уже вполне спокойным, готовым к любой развязке событий.
Вместе с сотрудником ВЧК он молча вошёл в дом. Уже с порога стало ясно, что прошедшая ночь здесь прошла бурно. Удушливый запах махорки смешался с вонью кислой квашеной капусты и солёных огурцов. Пустые бутыли с остатками белой мутной жидкости валялись в самых разных углах, некогда приличного дома. Разорванные портьеры и измазанные обои являли собой типичный пример надругательства над чьим-то бывшим родовым гнездом, экспроприированным теперь в пользу нового правящего класса. За добротным круглым столом, спиной к вошедшим, сидел молодой мужчина в штатском, и делал какие-то записи на ослепительно белом листе бумаги. Видимо, закончив предложение, он обернулся и, не вставая со стула, поприветствовал.
– А…! Вот и Михал Андреич наконец-то пожаловать изволили! Милости прошу! Милости прошу! – повторил он дважды с наигранно приветливой улыбкой на лице, – Что ж вы встали, голубчик? Проходите! Не стесняйтесь!
– Не припоминаю! Мы разве знакомы? – сухо парировал приветствие Михаил, но все, же подошёл к столу.
– Ах,