Под диктовку Альцгеймера. Инна Балтийская
закапала со стола на серый меховой палас. Номер в этом отелей был больше и выглядел дороже, чем моя квартира в Москве. Отпустив стол, я села прямо на мокрый ворс. Что мне делать на Родине? Что у меня там осталось? Полубезумная мать, которая через пару лет превратиться в овощ, не понимающий, где в квартире туалет?
С трудом, словно старуха, я поднялась на ноги, стащила со своей роскошной односпальной кровати покрывало и сбросила его на пол. Туда же отправилось и одеяло. Затем я стянула с матраса накрахмаленную простыню, надрезала ее маникюрными ножницами с пронзительным хрустом разорвала на две продольных полосы. Одни убытки у бедных французов, не повезло им со мной – несмотря на туман в голове, безумный смех все время словно рвался на поверхность с какой-то мрачной стороны души.
Веревку я скрутила быстро, сделала петлю со скользящим узлом, и только тут задумалась – а где найти солидный крюк? Увы, дизайнерская люстра на двух тонких блестящих трубках никакого доверия не вызывала. Я метнулась в ванную – снова тот же дизайнерский шик, бедные гнутые лапы в ванны, хромированные трубы полотенцесушителя – но ни одного массивного крюка! Этот отель был совершенно не приспособленный для самоубийств!
Но таким пустякам было меня уже не остановить. Вернувшись в комнату, я посмотрела на оконные шторы. Густой синий бархат крупнокалиберными волнами нависал над полом. Весили они явно немало. Ну что же, раз карниз выдерживает всю эту роскошь, выдержит и еще немного. Или не выдержит…
Стараясь не думать о том, что будет, если попытка не удасться, я встала на подоконник и крепко привязала к карнизу веревку из скрученной простыни. Ну что же, проверим, насколько хорошие у них тут крепления – я мрачно засмеялась и сама испугалась, услышав со стороны свой смех. Закрыв глаза, я накинула веревку на голову и вдруг почувствовала, что кто-то перехватил мои руки, сдернул с шеи петлю и рывком снял меня с подоконника.
– Элька, ты что… не смей!
От волнения Гарик хрипло шептал. Я прислонилась к стене и молча смотрела на него, уже без всяких чувств. Мне не хотелось убить его, как часом ранее. Мне уже ничего не хотелось. Зачем он помешал мне уйти вслед за детьми?
– Ты безумная! – голос у него наконец прорезался, но сильно охрипший. – Ты понимаешь, что он этого и добивался? Мой братец? Он хотел, чтобы ты вот так… Ты что, решила его порадовать? Чтобы посмеялся из ада?
– Мне плевать. Пусть смеется. – свой голос я тоже слышала как со стороны. Такой ровный, спокойный. – Уходи.
– Эля, я знаю… Тоша был той еще сволочью. – он пытался справиться с голосом. Под конец получилось. – Поверь, я это знаю лучше тебя. Но ты ж боец. Ты должна жить.
Я не понимала, о чем он говорит. Ладно, это придется перетерпеть. Я выслушаю его бормотание, а потом он уйдет. И я докончу начатое.
– Эля, у меня есть деньги. – неожиданно решился он. – Я оплачу тебе проживание во Франции. И мы сможем участвовать в поисках.
Я уставилась на него, постепенно выныривая из окутавшего меня дурмана.