Меня зовут Гоша: история сироты. Диана Машкова
спальню тоже не разрешала входить. У нее там как раз на белом комоде и стояли разные семейные фотографии, всякие статуэтки. Но я все равно как-то туда просачивался. И помню, довольно долго стоял, рассматривал все эти безделушки. У меня они и сейчас словно перед глазами стоят.
Тетя Ира меня каждый выходной забирала, мы с ней гуляли, в зоопарк пару раз ездили. Но в основном дома сидели. И я там ходил-бродил. Носил игрушки из комнаты на кухню, из кухни в комнату. Потом наоборот. О чем мы с ней говорили, не помню. Но мне у нее дома было приятно. Я там как будто отдыхал от шума и беготни. И постепенно привык.
Она даже поставила у себя дома мое фото. Я там маленький такой, красивенький, у меня волосы еще были длинные. Я стоял в синем огромном комбинезоне, и на мне была голубая безрукавка. И вот я стою, такой, с баторской игрушкой – дебильская божья коровка, непонятно, для чего она вообще придумана. Эту фотографию тетя Ира сделала, когда мы с ней только начали общаться. Прямо в баторе меня сфотографировала – там, где у нас сушилка. И вот эта фотка у нее дома стояла, и я каждый раз, когда приходил, спрашивал: «А это я?» Как будто не верил, что у моей фотографии в ее доме есть свое место. И она мне всегда отвечала: «Да, это ты». Этот повторяющийся слово в слово диалог, ритуал даже – начался, когда меня перевели в третью группу. То есть мне уже было пять лет, вот-вот должно было исполниться шесть. Значит, тетя Ира долго меня к себе забирала, точно больше года. И когда я был уже в третьей группе, я очень хотел остаться у нее жить. Даже вслух о своих желаниях начал говорить: «А можно, пожалуйста, я не буду уходить?» И ждал, когда она меня насовсем заберет – все-таки моя тетя. Я тогда уже сам хотел в это верить и верил.
Но кончилось по-другому. В один прекрасный день она дала мне понять, что больше к себе не возьмет, и мы прощаемся навсегда. Настоящую причину, почему она от меня отказалась, я до сих пор не знаю. То ли сам достал ее своим плохим поведением, то ли к ней реально должны были приехать какие-то гости, как она мне сказала. Так и объяснила: «Ко мне скоро приезжают гости, тебе нельзя будет больше приходить. Я бы не хотела показывать им тебя». То есть два года она меня к себе брала, а потом в один день вдруг стало нельзя. Из-за каких-то гостей. Конечно, я ничего не понял. Почувствовал только одно: даже когда гости уедут, если они настоящие, а не выдуманные, мне все равно будет к ней нельзя. Теперь уже никогда.
Не могу сказать, что я именно из-за тети Иры страдал, не хотел ее терять. Хотя, конечно, привязался к ней сильно за это время. Но расстроился больше из-за дома, из-за семейной атмосферы. Там было хорошо. Я спал на большом диване, в котором вертелся как угодно: хочешь вдоль, хочешь поперек, хочешь вообще звездочкой, как я люблю. А в баторе у меня была маленькая кроватка, в которой не разгуляешься. У тети Иры было уютно, красиво, всякие там безделушки и еще кнопочки. Однажды я на одну такую кнопку случайно нажал, и буквально через несколько минут раздался звонок в дверь – приехала полиция. Оказывается, я случайно их вызвал. А они, такие, в форме, с собакой. Круто! Там