Барбара Радзивилл (сборник). Юрий Татаринов
тут же отреагировал на это дополнение приор. – Любви к Богу. Смелая ученица поправила:
– Нет, ваше преподобие, я имею в виду другую любовь.
– Другой любви нет, – твердо и спокойно ответил монах и, желая пресечь возможное возражение, добавил: – Есть только любовь к Богу, все остальное – лишь благодать Божья.
– Но я читала! – не унималась панночка. Кажется, тема другой любви, той, о которой его преподобие старался не говорить, занимала ее сильнее. – А главное, я сама чувствую!
– Панна Барбара, вы затрагиваете тему, смежную с той, о которой сегодня идет речь, – продолжая сохранять душевное равновесие, ответил монах. И повторил: – Есть только одно чувство, достойное называться истинной любовью, – любовь к Богу. Об ответвлениях мы говорить не станем.
– Но тогда мы не узнаем полную истину, истину жизни! На других уроках я тоже не слышу ответа на свои вопросы. Учитель литературы предлагает нам Гусовского и Вислицкого, будто в те времена не существовало других поэтов. Меня не интересуют война, педантизм светских манер, заоблачные мечтания салонных поэтов. Меня интересует жизнь. Вы и ваши братья, отец, избегаете этой темы.
Ее протест не столько удивил, сколько расстроил монаха. Отец Симеон был опытным учителем, он знал, что, когда преподаешь панночкам, щекотливой темы человеческой любви не избежать. Лично он считал, что подобная тема – тема гибели. В девяноста случаях из ста рыцари устраивают дуэли, соперничая из-за женщин. И не для того, чтобы посеять зерно истины, гибнут эти девяносто из ста, а лишь для того, чтобы обладать еще одной женщиной, а значит, чтобы еще раз изменить заповеди, согрешить. В своем ослеплении люди подобны скоту. Так думал приор. Но не ответить невинной девушке он не мог, ибо знал, что отказ, замалчивание разрушительнее самой ужасной правды.
– О чем я должен рассказать тебе, дочь моя? – спросил он. – Ты не услышишь от меня лукавых ответов. Спрашивай.
– Вопрос мой простой, ваше преподобие. Вот он: почему, если я нравлюсь всем, кто меня знает, должна буду принадлежать только одному?
Монах строго посмотрел на панночку. На сей раз ему не удалось скрыть своего неудовольствия. Отвечать он не торопился. Своим молчанием и строгим выражением лица он хотел дать понять всем ученицам, что в стенах его обители такие вопросы неуместны, что это вопрос, не достойный панны. Достав из потайного кармана своей палии платок, он тщательно вытер лысину.
– Видишь ли, дочь моя, – начал он, но сейчас же опять притих. Найти ответ было непросто. Отец Симеон даже раскраснелся. – В писании сказано, – наконец прогудел он, – «да будет верна жена мужу своему». Таков закон, – монах обрел прежнюю уверенность. – Ты слишком наивна, дочь моя. Я даже думаю, что ты не понимаешь, о чем спрашиваешь.
– Так разъясните!
– В любом живом существе с рождения столько же Божьего, сколько и бесовского. Пока что тобою владеет не разум, а естество, плоть. Проснувшийся разум должен заставить