Княгиня Менжинская. Юрий Татаринов
чувствовалось равнодушие, оба даже не смотрели один на другого. Князь утолил страсть – и теперь, бледный, с почти разочарованным видом, взирал в окно, в ту сторону горизонта, откуда уже пробивались красные лучи заходящего солнца. Иногда он нервно тянулся к боковому карману своего пиджака, вытаскивал часы и смотрел на стрелки. Сего дня у него еще были дела… Пани Эвелина, оставаясь в длинной ночной рубашке из прозрачного шелка, подглядывала за ним, и ее взгляд не таил тревоги. В какую-то минуту она неожиданно грустно сказала:
– Скоро вы забудете дорогу ко мне. Князь Леон не ответил – только бросил на нее тот быстрый, удивленный взгляд, который обычно выражает вопрос: «С чего ты взяла?»
– Знаю я вас, мужчин, – продолжала блудница. – Молоденькая жена. Ее прелести, наивность. Ведь это так романтично! И так интригует! Не правда ли?
В ее голосе звучали нотки сарказма. Однако князь и на этот раз никак не отреагировал – он занял явно выжидательную позицию. Получив то, чего хотел, он ждал момента, чтобы распрощаться с хозяйкой. Ему уже было скучно. Неожиданно для самого себя он вдруг протяжно зевнул…
– Прости, радость моя, – тут же извинился он.
– И когда она, эта ваша свадьба? – пани Эвелина упрямо возвращала гостя к своей теме. Князь протестующе взмахнул рукой.
– Я здесь не для того, чтобы обсуждать мои личные дела, – неожиданно сухо, даже с ноткой грубости сказал он. – И потом, Эли, ты что, ревнуешь?
Пани Эвелина даже раскраснелась – ее задел сухой тон князя. Но она сумела сдержать себя.
– О нет! – ответила она. – Это не ревность. Скорей, это страх… Чего лгать, я боюсь потерять вас, Леон!
– Разве могу я забыть дорогу к такому сокровищу, к такому цветку, к такой умелице! – кажется, к гостю начало возвращаться то, что он испытывал в первые минуты сегодняшнего приезда сюда. Он потянулся к любовнице и, взяв ее полную ручку, начал с жаром целовать. – Да никогда! Ягодка моя! – наконец он не выдержал, соскочил с кресла и обнял хозяйку. – Ну-ка, дай мне твое личико, – заворковал он, как голубь перед голубкой. – Губки! Дай мне твои губки!
Долгий поцелуй, последовавший за этим, казалось, должен был не просто прекратить всякие прения между ними, но и вызвать новую волну страсти. Так и случилось.
– Колдунья моя, волшебница! Я так рад, что ты у меня есть! – почти с пафосом сказал князь и, стянув рубашку с ее плеча, приоткрыл грудь любовницы.
– Нет-нет, – делая вид, что обижается, протестующе, заговорила хозяйка. Однако грудь не прикрыла. – Знаю, что наш роман дышит на ладан! Может быть, это наша последняя встреча!
Князь на мгновение отвлекся, недоуменно посмотрел на любовницу, как бы спрашивая: «О чем это ты?» Но, кажется, протесты эти не имели для него никакого значения, уже в следующее мгновение руки его опять потянулись к рубашке блудницы…
Глава II. Сестры
Когда князь уехал, пани Эвелина некоторое время стояла на крыльце, ждала, пока пролетка исчезнет из вида. Она продолжала