Хюльдра. Алена Половнева
ей понравится, – Анфиса пожала плечами.
«Миленькое» – это не то определение, которого ожидал Лаврович. Миленькой в его понимании могла быть открытка с котятами, а не кольцо от «Картье» с каратным бриллиантом.
– Что ты хочешь? – спросила Заваркина, пристально вглядываясь в его лицо.
– Я хочу попросить у вас руки вашей сестры! – выпалил Лаврович и густо покраснел.
Анфиса усмехнулась.
– Расскажешь, что за история с письмами? – вдруг спросила она. – В которых Смоленской предлагают поработать театральной проституткой? Ты в курсе? Комментарий дашь? Комментарий в обмен на благословение!
Лаврович отрицательно помотал головой, удивившись столь резкой смене темы беседы. Он помнил, что с гарпией надо держать ухо востро: не заметишь, как она унизит тебя, измазав словесными фекалиями.
– Не дашь или не в курсе? – спросила Заваркина, наклонив голову набок.
– Может быть, вернемся к моему вопросу? – спросил Лаврович, мысленно отругав себя за то, что голосом выдал нетерпение.
– Чего ты вдруг решил жениться? Вы же друзья, – издевательским тоном произнесла Заваркина, широко взмахнув рукой.
Лаврович молчал, уставившись в пол. Он не собирался открывать этой стерве свою гениальную задумку и уж тем более не хотел делиться с ней своими чувствами!
– Я не дам благословения, – проговорила Анфиса равнодушно, указательным пальцем захлопнув крышку коробочки с кольцом, которую Лаврович все еще сжимал в руке.
– Почему? – проскрипел тот.
– Потому что имя тебе легион, – непонятно ответила Заваркина и отвернулась.
Лаврович судорожно сглотнул, поняв, что ему только что указали на дверь. Ему ничего не оставалось, как признать свое полное поражение. Он спрятал кольцо в карман, вежливо кивнул редактору и вышел в темный коридор, заставленный всяким хламом. Глубоко вздохнув и призвав на помощь все свое самообладание, Лаврович вызвал лифт, который отозвался из шахты зловещим гулом.
Ждать пришлось долго, и он невольно оглянулся на приоткрытую дверь редакции. Вдруг, удивив сам себя, он на цыпочках подкрался к ней и прислушался.
– Зачем ты так сурово с ним? – тихонько спросила редакторша.
Заваркина помолчала и пошелестела бумагами.
– Моя сестра – очень привлекательная молодая женщина, – начала она тихо, – иногда я смотрю на нее, а потом на себя и думаю: «Зачем я перевожу три тонны французской косметики в год?». Ведь когда она появляется в поле зрения, все женщины… Как бы это помягче?.. Красивые и ухоженные вдруг начинают казаться вульгарными куклами. Некрасивые, но ухоженные, вроде режиссера Смоленской – знаешь ее, да? – выглядят размалеванными мартышками. Все прочие, обычные пассажирки маршруток – и вовсе топливом для биореактора.
Лаврович перестал дышать. Здесь он был согласен с гарпией. Именно такой эффект производила