По следам слов. Антология
пишу и надеюсь,
что станет легче.
Не берет вино,
и время не лечит,
но, может, так дотяну
до следующей встречи…
Прости мне нытье, —
со мной так вечно…
Ты же видишь, друг,
трудные времена.
Ночь длинна,
и деревья шумят листьями.
И во тьме окна
повисла луна.
Так что хочешь вой,
а хочешь – в запой.
Наставь, Господи,
на путь истинный.
«Дом твой пропах вагоном…»
Дом твой пропах вагоном.
Пять лет уже как – купейным.
К чему вся эта погоня,
бездомь, привези-копейка?
Звезды звенят в стакане,
синие километры,
и пустота – такая —
крикнуть и не измерить.
…а за окном Россия,
парит над твоими снами…
«Что привезти?» – просите.
«Не запирай за нами».
«Папа, вези мне коня!»
«К Рождеству возвращайся», —
и оттого в вагоне
пахнет домом и счастьем.
Маленький город N
В этом городе особенно медленные трамваи.
Осторожный взгляд, как зонтик над головами.
Убираешь, складываешь его под вечер,
и вечернее небо ложится тебе на плечи.
Дни здесь пересекаются, перетекают один в другой,
так, что уже не ясно, в каком ты и кто такой,
как вода, колеблются в сообщающихся сосудах.
Больше, чем было, уже никогда не будет.
И уже не ждешь от судьбы подарка,
но, присев на скамейку в осеннем парке,
вспоминаешь о тех, кто тебе был дорог,
о других городах, о любви и доме.
«С дождя, простуженный и мокрый…»
С дождя, простуженный и мокрый,
врываюсь в дом с глазами серыми
и замираю, словно окрик,
на ледяном пороге сердца.
Трепещут руки кровью алой
по вам, беспомощным и вздорным,
и окна бьются жилкой маленькой
на голубом виске простора!
Я промотаю, растеряю весь
свой голос, сорванный о нежность.
Есенин в декабре повесится,
сгорит в тоске седой Онегин…
Мне кажется, что так неправильно
жизнь тянется – темно и глупо,
и смерть – в твоих ладонях, Равви,
на миг притихшая голубка.
Написано в поезде
Бегут огни в простывших ризницах
твоих дощатых полустанков.
И эта ночь к чему-то близится,
как наш вагон – полупустая.
Нас гонит, гонит боль колючая…
Вокзалы лошадьми понурыми
в тоске, щемящей, как уключины,
впрягаются в стальное утро.
Ты тянешь мимо, Русь разбойная,
потерянная и вековая,
дороги синие, чтоб помнили,
чтоб помнили и уповали.
И не считаясь с пассажирами,
тихонько плачешь об отставших.
О, Господи, не на поживу —
на слезы душу мне растащат!
Все