По следам слов. Антология
взобравшись на стул
секунду помешкал:
луна показалась ему
пятаком,
на котором выпадет
орел или решка
когда твой дом опустеет
в зоне военных действий
что ты станешь делать?
куда пойдешь?
только шорох в его углах
родом
из бесшабашного детства
да еще за окнами
ослепший дождь
старая старая
глупая мышь
пусть хозяева уходят
усталые и такие серые
только в хитросплетениях мыщц
плещется маленькое сердце
уходите милые
в поездах еще есть места
уходите хорошие
пожитки давно сложены
но кто-то же должен жить там,
где уже никто не может
в пустоте
в ледяном одиночестве
где даже деревья
уже не дышат
мы сидим на хвосте
у кромешной ночи
полуоблезшие
теплые мыши
в глазах твоих синих
озера
из чистого света
прощальные искры
вечерний неласковый иней
едва уловимые
тонкие ветви
легко убегающих вглубь
предсказательных линий
проходит
проходим
и время кидается с крыши
ночной пароходик
тщедушное тельце разыщет
я вижу себя
уходящего мимо и выше
от дольних глубин
где никто никого не услышит
я
верно
убит
только кто-то тихонечко дышит
в заброшенном доме
озябшие глупые мыши…
Сдохнуть от любви
Нет, этот стих, пожалуй, не будет длинным.
Три-четыре слабых строфы.
В нем к последней точке сойдутся линии,
небо дотянется до травы.
Видишь ли, мне почти ничего не важно.
Сердце нашептывает: «Не дыши».
Не разглядеть за шторами глаз наших
светлячков бессмертной души.
Но я ведь писал не для развлеченья,
не для славы,
не потому, что я графоман,
но потому что раньше
мне было больно,
а теперь я просто схожу с ума!
К черту рифмы, зачем они?
Красоты тут совсем немного.
Ни один по нам уже не зазвонит
колокол – по-земному.
Кто спасет всех нас от бессмыслицы,
от денег, от напечатанных слов?
Кто спасет нас от одиночества?
Я уже знаю ответ.
Никто.
Берег
Облака осыпаются пеплом,
хрустящим и ломким,
на подветренный берег,
изломанный солью прибоя;
их уносят, как вату
с рождественской елки…
Черно-белое фото
засмотрено мною до боли.
Милый мальчик,
научишься плакать,
разучишься снова.
Успокойся,
ничто