Моя любимая сестра. Джессика Кнолл
отставляет бокал на стол и снова запускает руку в волосы.
– Нет. 2011 года или вроде того. – Он сжимает мою талию и соблазнительно говорит: – Ты могла бы остаться. – Его рука опускается ниже. Сжимает бедро. – И мы могли бы его открыть.
Хихикая, я отмахиваюсь от него.
– Не могу. Мне нужно встретиться с ними.
Винс поднимает руки. Все, он попытался.
– Буду тебя ждать. – И поджимает свои лиловые губы.
Но, наклонившись для целомудренного поцелуя – в последнее время так всегда, – я чувствую запах его старой футболки и не могу не почувствовать удовлетворение. Запах пота – запах преданности в нашем браке. С таким запахом Винс ничего не отчебучит. Если он сказал, что будет ждать, значит, будет ждать.
Когда ему приходится вытягивать шею, чтобы посмотреть на меня, он выглядит таким преданным.
Когда я приезжаю в L’Artusi, Джен с Лорен уже сидят за столиком – в этом нет ничего особенного, только если ты не ужинаешь в Нью-Йорке, где ни один ресторан не предоставит место, пока не соберется вся компания. Думаю, это правило нацелено на то, чтобы вы сдерживали свои иллюзии. Вы ходили на «Гамильтона» с Лесли Одом-младшим и носите лоферы от Gucci, которые находятся в предзаказе до следующей осени? Пожалуйста, сообщите, когда соберется ваша компания.
И известность тут не имеет значения. Я видела расхаживающего по коридору Fred’s Ларри Дэвида, а Джулианна Мур сказала, что ей пришлось ждать час пятнадцать, чтобы попасть в обычный Meatball Shop, пока тот не раскритиковали. Поэтому на самом деле удивительно, что Джен и Лорен уже усажены, когда я приезжаю, и печально, что это связано не с шоу, а с мамой Джен Гринберг. Иветта Гринберг не знаменитость, она – махина.
Я стесняюсь своих кроссовок, пока шагаю по ресторану за администратором. К настоящему времени я привыкла, что люди оборачиваются, но прежде относилась к этому настороже – мне казалось, что на меня пялятся с дурными помыслами. До этого года ни одна женщина в Нью-Йорке не призналась бы, что читает мои книги. Чтение в метро книги Дидион или Уоллеса – точно такой же писк моды, что и растрепанные волосы и джинсы, подчеркивающие задницу. Кстати, а что в них такого?
Мы поднимаемся к столику в углу, где плечом к плечу и лицом ко мне сидят Лорен Банн и Джен Гринберг, словно школьницы в школьном автобусе. Мне же они оставили место с краю. Знаменитости обычно садятся спиной к залу, чтобы никто не сфотографировал, как они, прикрыв один глаз, потягивают вино, и не продал снимок In Touch, который опубликуют с заголовком: «Звезде реалити-шоу пора на реабилитацию!» Когда Охотницы ужинают вместе, за место с краю всегда происходит пассивно-агрессивная борьба, и на нем почти всегда оказывается большая задница Бретт. Удивительно, что сейчас его оставили для меня. Это не стул, а трон.
Увидев меня, Лорен поднимается.
– Суперзвезда! – кричит она с такой манерой, с какой в шестнадцатом веке горожане преследовали салемскую ведьму. Ведьма! Ведьма! Она обнимает меня за шею, и я замечаю за ее спиной пустой бокал мартини. Джен поднимает два пальца. Это второй. Надо поспешить.
Она