Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник). Александр Михайловский
нас вместе с осназом плотно накормили сытным ужином, то воевать можно, и очень даже вполне.
А в дверях еще одна тень, выражается хоть и вполголоса, но так, что заслушаться можно.
– А ну, орлы, подъем! Собираемся, выходим. И чтоб ни стука, ни бряка, кто хоть бзднет без команды, лично без суда из рогатки расстреляю… – и такой речитатив минут на десять, пока мы в полной темноте собирались и выходили из хаты.
А мне что, я воробей стреляный, спать лег – вещмешок под голову, «светку» обнял, как дивчину, и все. Так что теперь все просто: встал, вещмешок на одно плечо, винтовку на другое, и на выход.
В окопах тьма, не видать ни зги, спичку зажечь или фонарик – боже упаси. Засада, одним словом. Тут не только немцев, пальцев собственной руки не увидишь. Команда:
– Приготовиться!
Вскидываю свою СВТ на бруствер, готовясь стрелять в белый, а точнее, в черный свет, как в копеечку.
– Огонь!
Вспыхнувшие лучи нескольких десятков прожекторов, мощных фар и чего-то еще невыносимо яркого четко и контрастно высветили поле прямо перед нашими окопами. И вот же они, саранча в фельдграу, метрах в ста пятидесяти впереди.
От неожиданности бабахаю. Первый выстрел почти наугад, потом приноравливаюсь и четко, как на стрельбище, начинаю выпускать одну пулю за другой. А вокруг все будто взорвалось. По немецким цепям сухими двухпатронными очередями бьют автоматы моих соседей по окопу. Гулко грохочут тяжелые пулеметы, автоматические пушки и автоматические же гранатометы – страшная штука, видел я один такой вблизи в Евпатории.
Мне некогда смотреть по сторонам – куда смотрю, туда и стреляю. В первые же секунды немцы рванулись было вперед, но напоролись на бьющую в лицо свинцовую метель и залегли. Стрельба почти утихла, по лежащим не стреляем, ибо не отличить, кто из них залег, а кто уже убит.
В этот момент среди немцев начали рваться мины. Земля внутри промерзла, мина рвется на поверхности, осколки стригут вдоль земли. А некоторые из них каким-то образом рвутся метрах в пяти над землей, что тоже не добавляет немецкой пехоте счастья – осколки конусом идут прямо вниз.
Некоторые «герои вермахта» вскакивают на ноги, не зная, куда бежать – то ли в тыл к своим, то ли в атаку. Вот таких-то непонятливых мы и отстреливаем, чтобы остальным неповадно было. Нам хорошо – и свет, и ветер с дождем бьют нам в спину, а вот немцам не позавидуешь – им все это вместе со свинцом летит прямо в лицо.
Вдруг чувствую, земля под ногами задрожала крупной дрожью, по ушам ударил режущий вой. Прямо над нашими головами по небу плотной стаей понеслись огненные стрелы тяжелых эрэсов. Впереди нас, километрах в двух, через тьму полыхнуло багровым пламенем, словно из мартена выпустили сталь – видел один раз в Запорожье на заводе.
Зарево стало подниматься все выше и выше, как будто на свободу из-под земли вырвалось адское пламя. Несмотря на всю эту огненную свистопляску, оттуда не доносилось ни звука, ураганный ветер сносил все в сторону немцев. Вот метеором пронесся по небу последний эрэс, взметнулось в небо зарево последнего взрыва.
Немецкие