Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник). Александр Михайловский
здесь был не тот случай. При такой огневой мощи, как у этого механизированного морского осназа, у немцев был только один путь к спасению – выпрыгивать из движущегося на приличной скорости состава на дальнюю от нас сторону насыпи и пытаться скрыться между домами. Я не знаю, скольким из них удалось это сделать, но мне кажется, что они все так и остались в вагонах, не успев даже схватиться за оружие.
Ситуация усугубилась еще и тем, что при обстреле по какой-то причине включилась система экстренного торможения. Проще говоря, кто-то сорвал стоп-кран. Или шальной снаряд перебил воздушную магистраль – бывает! Паровоз, свистя изрешеченным котлом, нехотя остановился, не доезжая буквально нескольких метров до нашей машины. Состав пылал по всей длине от первого до последнего вагона. Гудящее пламя пожирало деревянную обшивку вагонов. Если там и оставались раненые, то им было суждено сгореть.
После того, как на моих глазах в порту Одессы немецкие пикировщики потопили санитарный транспорт с ранеными и эвакуируемыми семьями комсостава, жалости к немцам у меня не осталось. Теперь вот они мертвы и больше никого не убьют, не ограбят и не изнасилуют. Наше созерцание горящего поезда было прервано командами: «Рота на броню!» и «Вперед, марш!»
У реки Альма, к которой мы вышли около двух часов ночи, повторилось все то же самое, что уже было под Червоным. Выслать вперед передовой дозор в составе одной машины и усиленного отделения, а остальным лопаты в зубы и копать – отсюда и до рассвета, ибо утром начнется. Что начнется? Да немцы со страшной силой будут рваться на волю из той мышеловки, в которую для них превратились позиции под Севастополем. А там осаждала город ни много ни мало хотя и потрепанная, но армия. Мы по сравнению с ней – как бульдог рядом со слоном. А посему – копать, копать, копать! Особенно тщательно укреплялся и маскировался тет-де-пон на левом берегу реки.
Но мы успели. Перед самым рассветом, когда покрытое тучами небо уже стало на востоке сереть, капитан Рагуленко собрал всех средних и младших командиров.
– Итак, товарищ Суворов сказал, что каждый солдат должен знать свой маневр, – начал он, – а посему…
– Товарищ капитан, – раздался голос старшины Осадчего из моей группы, – а ведь генералиссимус Суворов нам не товарищ…
– Во-первых, товарищ старшина, – назидательно сказал капитан Рагуленко, – перебивать командиров нельзя. А во-вторых, какие у вас претензии к Александру Васильевичу Суворову? Всю свою жизнь он честно служил России, от капрала Семеновского полка дослужился до генералиссимуса. Ел из солдатского котла. Воевал так, что одного его имени до расслабления кишечника боялись все окрестные короли и султаны. Вот послушай, старшина, что говорил Александр Васильевич: «Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию». Хорошо сказано? А вот как он умер, так сразу у царя случилась незадача – Аустерлиц.
Но