Старый пёс. Александр Щёголев
речку, – оглянулся я. – Может, окунусь, может, просто посижу.
– Не кисни, всё наладится. Про сладкое я с тобой шутковала, не бери в голову, а про то, что всё будет путём – истинная правда. Поверь старой злюке.
Надо же, поняла моё состояние. Вот ведь чуйка у некоторых баб… у тех, наверное, которым ты и впрямь не безразличен… ладно, проехали.
Дошёл до Тверцы, однако задерживаться на маленьком пляжике не собирался, проследовал мимо и – по тропке, петляющей вдоль реки. Тропка постепенно превращалась в просёлок, а первоначальной целью моего бегства был мост через реку. Мост автомобильный. Соединяет новую дорогу, ведущую к Петербургскому шоссе, с правобережной частью реки Тверца, где, собственно, наш Озерец и расположен. Автобусной остановки в тех местах нет, но, если голоснуть, автобус всегда останавливается. Там же можно попутку на Тверь поймать, ежели помахать светло-розовыми купюрами. Проблема в том, что маячить на официальных остановках (у нас их две, одна перед Озерцом, вторая в Навозце) было нельзя. Садиться в автотранспорт, в любой, мне следовало подальше от мест, которые могли контролироваться незваными гостями.
Кому я понадобился, и кто меня нашёл в этой глуши, я пока не думал, слишком мало было информации.
Особенно нервировала телеграмма. Как сама по себе – одним фактом своего существования; так и тревожным содержанием. «Франкенштейн надел дубовый фартук»… Умер, надо полагать, если назначены похороны. Или убит. Радик Франковский по прозвищу Франкенштейн, мой лучший друг в нашем с ним общем детстве. Умер или убит… Если телеграмма – не провокация. Если провокация – всё понятно, беги, Сырожа, беги. Но если правда, как тогда? Друга детства больше нет… Что прописал доктор в этой ситуации? Доктор Франкенштейн… а ведь он классный был доктор, мой Радик, даром что патологоанатом из нашей же системы… Плюнуть на память человеческую, окончательно оскотиниться и рыть себе новую нору – глубже, ещё глубже? Или поступить как герой, проживший семнадцать лет трусом?
Иначе говоря, вопрос ставится так: пробираться мне в Москву на похороны или нет? Разумеется, изменить внешность, продумать все возможные страховки…
На ходу я вытащил свой мобильник («моторола» с антенной; говорят, таких уже и не помнят) и вызвал Марика. Ответа не было. «Вызываемый абонент выключен или находится вне зоны действия сети». Стандартная фраза, которой Марик меня частенько огорчал, вот только сейчас она была крайне некстати. Именно сейчас нам нужно было переговорить и наметить дальнейшие наши шаги…
А вот и мост.
Просёлок выводит меня наверх, на шоссе. Поднимаюсь и вижу машину – широкую, пухлую, прилизанную. «Ford Mondeo». Есть этом названии что-то неприличное для русского уха, пробивающее на хи-хи. Впрочем, я помню старые «Mondeo» – рабочие были лошадки и приятные глазу. Не то что эта надутая резиновая кукла… Бесовщина, она и есть бесовщина. Не разбираюсь я в нынешних моделях и марках, и не хочу разбираться. Единственное, что в этой конкретной машине приятного – цвет. Чёрный. Стоит она, ждёт кого-то…
Оказывается,