Мы – другой (сборник). Юлий Гуголев

      Кто скажет, что чудес на свете нет,

      ловя бессмертье социальной сетью?

      Не вышка, а каких-то восемь лет,

      а также восемьсот ударов плетью.

      Под натиском поэтов, шариат

      нашел паллиативный вариант.

      Я не иду по дну. Я не солдат.

      Я в будущее загляну едва ли.

      Мне как-то проще с помощью цитат,

      но мы не знали, правда, мы не знали:

      кому, когда и сколько могут дать,

      нам все-т’ки не дано предугадать.

      За радость дикую – остаться с головой,

      дышать и жить, и скрежетать зубами,

      сходить с ума, переходить на вой —

      кого благодарить ему? Нас с вами:

      меня, Сваровского, Горалик и Лавут, —

      всех тех, из-за кого его ебут.

      Мне все-т’ки интересно, восемьсот

      отсыплют сразу или порционно?

      Он до скольких ударов доживет?

      А сколько сможет вынести без стона?

      В какой момент палач впадает в раж,

      живое мясо превращая в фарш?

      Ашраф Фаяд, Ашраф Фаяд, Ашраф…

      Зачем я повторяю это имя?

      С кем говорю я: с мертвыми? С живыми?

      (А можно как-н’дь выговор?.. А штраф?)

      Зачем они являются во снах?

      Чтоб на разрыв аорты? Ну вас нах…

      Любитель злачных мест, по воле сил

      доставлен будучи, представ, и все такое,

      кое о чем я б сразу попросил:

      пожалуйста, оставьте нас в покое.

      Пусть вечный бой покойным только снится.

      Короче – я читал за палестинца.