Вечный Град (сборник). Татьяна Александрова
на завтрак по дороге жареные в сале лепешки. Гельвидиан объяснял брату (будучи почти ровесниками, они решили, что лучше им называть друг друга именно так, забыв о том, что, строго говоря, Гельвидиан приходился Веттию двоюродным дядей), как запомнить дорогу в чащобе римских улиц. «Вот, смотри, – говорил он. – Тут рядом с Эсквилинскими воротами фонтан со статуей Орфея, отчего весь квартал зовется Орфеевым. От него рукой подать до нашего дома. Ну а вон ту громаду ты ни с чем не спутаешь. Это Траяновы бани. Хоть у нас дома есть свои, в чем ты сам вчера убедился, сходить туда можно из простого интереса. Потратишь асс, а удовольствия получишь на целый денарий. Роскошное здание, и отнюдь не один плебс их посещает».
Когда они миновали колоссальные бани, впереди и немного слева замаячило здание еще более огромное. Впрочем, его Веттий запомнил по давешним поискам дома сенатора.
– Это Флавиев амфитеатр, – продолжал Гельвидиан. – Если ты помнишь, что писал Марциал,
…Сооружения все перед цезарским амфитеатром
Меркнут, и только его пусть величает молва[4].
Вон те красно-белые колонны на возвышении – это храм Венеры и Ромы, олицетворяющей Город. Он построен относительно недавно, при августе Адриане – его ты издали узнаешь по стаям белых голубей, которые постоянно над ним кружатся, – а вон там колосс, когда-то бывший Нероном, а потом благополучно превращенный в Гелиоса, но его отсюда не видно. Тоже у Марциала, помнишь – как там:
…Не заглядись только ты на колосс лучезарный, который
Горд, что родосское он чудо собой превзошел…
– Ты что, всего Марциала наизусть знаешь?
– удивился Веттий. Уроженец испанского Бильбилиса не считался серьезным поэтом, и строгие грамматики не только не заставляли его учить, но даже слегка морщились, слыша его эпиграммы из уст подопечных юношей.
– Да нет, не всего, конечно, но поэт он забавный, я его люблю, хотя порой он слишком льстец и откровенный парасит, – живо откликнулся Гельвидиан. – Но, если уж это сооружение я вижу каждый день, странно было бы не запомнить. Кстати, как ты относишься к зрелищам? Наш август не слишком благоволит к ним, и многие ученые мужи, может быть в подражание ему, стали выказывать к ним свое пренебрежение, и все цитируют Аннея Сенеку и Плиния Секунда.
– Я не большой любитель, но иногда это захватывает и меня. А ты?
– Признаться, я их люблю. Наверное, у нас, у римлян, это в крови. Я сам себе всегда удивляюсь. Вообще-то я согласен и с Сенекой: как можно радоваться крови? – и с Плинием: как можно тратить впустую столько времени? Играть и делать ставки мне отец запретил строго-настрого, под угрозой лишения наследства. Но все равно что-то в них есть… бодрящее. Короче говоря, скоро Плебейские игры – походим и туда. Не только из-за зрелищ: само здание рассмотреть интересно. Кстати, я беру уроки у гладиатора, что и тебе очень советую, чтобы не закиснуть от наук…
По стройной фигуре Гельвидиана,
Здесь и далее эпиграммы Марциала цитируются в переводе Ф. А. Петровского.