Наследник. Кир Булычев
остался пустяк, правда, пустяк весьма неприятный – надо было подняться наверх и сообщить о решении отчиму.
Андрей вышел в коридор и остановился, прислушиваясь. Из-под двери на кухню пробивалась полоска света. Там лилась вода. Глаша мыла посуду. Тусклый свет проникал сверху, со второго этажа. Значит, отчим не спит. Это хорошо, потому что будить его было бы неприлично, а ждать утра – опасно. К утру решимость может выветриться.
Андрей поднялся по лестнице. Наверху горела электрическая лампочка.
Дверь в кабинет была приоткрыта. Андрей постучал и сразу вошел, не дождавшись приглашения. Он увидел людей, испуганных его неожиданным вторжением. Господин Теодор стоял у стола, перед ним открытый саквояж, который он быстро захлопнул. Но Андрей догадался о том, что видит маэстро Теодора, только по одежде. На самом же деле без парика, лежавшего черной медузой на столе рядом с пиявками-бровями, Теодор превратился в жившего когда-то в этом доме дядю Федю, пегого, почти лысого, нескладного, страшно умного и ученого. Андрею тогда было лет семь-восемь, они гуляли с дядей Федей по берегу моря, дядя Федя был очень добрый и знал много удивительных сказок…
Рука пана Теодора непроизвольно дернулась к парику, схватить его и спрятать, но тут маэстро узнал Андрея и покраснел, словно его застали за постыдным занятием. Только крупный костистый нос остался белым.
– Ты что? – спросил раздраженно Сергей Серафимович. – Что-то случилось?
– Нет. – Андрею было неловко за свое вторжение. – Ничего. Но обстоятельства требуют… – Голос сорвался, пришлось сглотнуть слюну. – Моего немедленного возвращения в Симферополь.
Пан Теодор хмыкнул. Он уже пришел в себя. Парик и брови исчезли со стола.
– Высокий штиль, – сказал он. – Так изъяснялись маркизы.
– Извините, если я не так выразился. – Участие в маскараде дяди Феди еще более превращало все в балаган.
– Прости, что я открылся тебе не сразу, – сказал пан Теодор. – Но сначала тебя не было, а потом уж было поздно…
– Ничего, дядя Федя, – сказал Андрей. – Каждый зарабатывает деньги как знает.
– Пан Теодор сейчас уходит, – резко произнес отчим. – Позволь мне сначала проводить его. Потом поговорим.
– Ты не прав, Андрей, – сказал Теодор. – Ты же не знаешь, а судишь…
Но Андрей уже сбегал вниз по лестнице.
Он вышел в сад. Стрекотали цикады. У непогашенных фонариков беззвучно мелькали летучие мыши. Отчим и медиум прошли к калитке.
– Как говорится, с Богом, – сказал отчим. Медиум обнял его, и оба замерли на секунду.
Потом, когда калитка за господином Теодором закрылась, отчим остался возле нее, глядя на улицу. И даже не скрыл удивления, когда, наконец повернувшись к дому, увидел пасынка.
– Извини, – сказал он. – Я задумался.
Он направился к террасе, не сомневаясь, что Андрей идет за ним. Достигнув парапета, он оперся на него и сказал,