Наследник. Кир Булычев
А там, куда ты смотрел, только что легли спать. И потушили свет.
– Вы не знали? – Андрей почувствовал себя обманутым. Отчим был самым раздражающим человеком на Божьем свете.
– Завтра встанет солнце. Перед отъездом ты еще искупаешься и, может быть, даже увидишь прекрасную незнакомку… если не увидел ее сегодня. Ты находишься в том счастливом романтическом возрасте, когда прекрасное, каким бы хрупким оно ни было, легко находит путь к твоему сердцу. Мне приятно, что ты добрый и честный человек, Андрюша.
– Люди меняются.
– Чепуха. Я тебя отлично знаю. Хотя бы потому, что куда внимательнее наблюдал за твоим ростом и возмужанием, чем тебе кажется. Мне нельзя привязываться к людям, привязанность ведет к страданию. После смерти твоей матери я старался отрешиться от привязанностей. Может быть, я тебя обижал невниманием и кажущимся равнодушием. Когда-нибудь ты поймешь, что я старался это делать ради твоего же блага.
Сергей Серафимович замолчал, словно ждал вопроса, но не дождался и продолжал:
– Неумолимый и быстрый поток времени несет нас вперед, и там, впереди, обязательное расставание. Даже если ты можешь отчасти управлять этим потоком, поправляя курс лодки хрупким веслом, даже если тебе дано убежать от времени, оно все равно догонит тебя и сожрет. У Хроноса ненасытная пасть. Если бы ты знал, сколько мне довелось пережить… Впрочем, тебе это неинтересно, потому что пока ты не замечаешь, как стремителен этот поток. Ты видишь лишь искры, что отражаются от золотых рыбок в глубине… Иди, тебе пора спать.
– Да, я пойду. Спасибо.
Сергей Серафимович чуть приподнял брови, словно удивился быстрому согласию пасынка, потом протянул руку, и Андрей пожал ее. Рука была сильной, прохладной и сухой.
Андрей ощупью прошел к своей комнате.
У кровати горел ночник, возле него носилась наперегонки ночная мошкара. Андрей задул ночник и думал, что заснет, но сон не шел. В закрытые глаза било солнце, оно ореолом окружало профиль Лидочки. «Господи, до чего я несчастен и одинок!»
Скрипнула половица, затем запели ступеньки. Отчим поднимался к себе в кабинет. Потом за стеной звякнуло, словно ложка о стакан. Значит, Глаша еще не спит. Вдали забрехала собака.
Воображение создало образ Глаши, что раздевается за стенкой, но звуки, доносившиеся оттуда, были непонятны… Все стихло.
Андрей не помнил, как поднялся. Он очнулся у Глашиной двери. Сердце билось, как после бега. Надо было толкнуть дверь, но рука была тяжелой и не подчинялась. Андрей мысленно уговаривал Глашу: ведь ты знаешь, что я здесь, ты должна открыть дверь…
Дверь не открывалась, и, поняв наконец, что стоять далее так невозможно, Андрей толкнул дверь ладонью. Дверь была заперта. Он удивился – от кого бы заперлась Глаша? Потом постучал костяшками пальцев. Никакого ответа. Он постучал снова.
И тогда услышал, как скрипнули пружины кровати и босые ступни зашлепали к двери.
– Ты что, Андрюша? – послышался шепот из-за двери, и Андрею стало сладко оттого, что она догадалась, кто именно пришел к ней